Тарас Шевченко
Шрифт:
На вечерах гостям обычно прислуживала красивая черноглазая девушка в украинском национальном костюме. Шевченко ею искренне любовался, а Тургенев тут же спрашивал Лукерью:
— Скажите, вам нравится Тарас Григорьевич?
Иногда Лукерью хозяева посылали разносить наиболее уважаемым знакомым приглашения. Когда она приносила к Шевченко в Академию художеств записочку, он ее спрашивал:
— Ты сюда пешком шла?
— Пешком… — отвечала Лукерья.
На лето Макаров, Карташевские, Кулиш уехали за границу и Лукерью отдали в услужение жене Кулиша, Александре Михайловне (известная украинская писательница Ганна Барвинок). Она жила вместе с сестрой, Надеждой
Здесь к Лукерье относились совсем не так, как у Карташевских: ее заставляли делать много черной работы, ходила она плохо одетая, в порванных башмаках.
Как-то вечером девушка сидела на крыльце дачи и тихонько напевала:
Де ти, милий, чорнобривий, де ти, озовися! Як я бідна тут горюю, прийди подивися!..Вдруг неслышно подошел Шевченко:
— А где же твой милый?
Лукерья растерялась, не знала, что сказать.
Шевченко стал ежедневно приезжать в Стрельну.
Как-то приехал он прямо с утра и долго ходил по саду с Александрой Михайловной. В это время Лукерья чистила дорожку.
— Лукерья, принеси Тарасу Григорьевичу воды, — приказала хозяйка, а сама ушла в дом.
Лукерья принесла воды. Шевченко выпил и говорит:
— Садись возле меня!
— Не сяду! — покраснев, отвечала девушка, но, заметив, что Тарас Григорьевич недовольно нахмурился, села на скамейку.
Шевченко поглядел Лукерье в лицо и просто спросил:
— Пойдешь за меня замуж?
По всему его серьезному, задушевному тону девушка поняла, что отвечать нужно так же просто и искренне, как Тарас Григорьевич спрашивал. И Лукерья тихо ответила:
— Пойду…
В душе Шевченко снова вспыхнула надежда на то, что он нашел, наконец, свою «долю», перед ним снова встают картины благополучной семьи, счастливого «подружья»:
..Поженились, И тихо, весело дошли С душою непорочной оба, С сердцами чистыми до гроба…Это стихотворение было написано 25 июня 1860 года, за месяц до того, как Шевченко официально предложил Лукерье стать его женой.
С каким восторгом обращается Шевченко к девушке, называя ее: «Моя голубка! Друг мой милый!» — и стремясь зажечь ее своими чувствами и убеждениями:
Моя голубка! Не крестись, И не клянись, и не молись Ты никому! Солгут все люди, И византийский саваоф обманет!.. Мы не рабы его — мы люди!Подлинно отеческой заботой окружает Шевченко свою невесту; он носит ей книги, сам заказывает ей одежду, искренне тревожится, узнав о легком нездоровье Лукерьи.
«Передайте эти вещи Лукерье, — просит Шевченко в записке на имя Белозерской. — Я вчера только услыхал, что она захворала. Глупая, где-то хлюпала по лужам да и простудилась. Пришлите с Федором мерку ее ноги. Закажу теплые башмаки, а может быть найду готовые, так в воскресенье привезу… Передайте с Федором — лучше ли ей или нет?»
Варфоломею Григорьевичу Шевченко в августе сообщал: «Будущая супруга моя зовется Лукерьей, крепостная, сирота, такая же батрачка, как и Харита, только умнее в одном — грамотная… Она землячка наша из-под Нежина. Здешние
Украинские господа помещики, «земляки и землячки», о которых с горечью упоминает Шевченко, — это прежде всего Кулиш, Белозерские, Карташевские, приложившие немало стараний, чтобы отравить последние годы жизни поэта.
Лукерья Ивановна Полусмак спустя много времени вспоминала:
— Тарас Григорьевич мне нравился. Тогда я была совсем глупой, не знала, какой он великий человек. А жена Кулиша говорит: «Ты его не знаешь. Он на каторге был и пьяница». А я его никогда не видела пьяным… Врут, что он пил много водки. Мне прямо вот как обидно, что врут, и ничего мне так не обидно!.. Он мне подарки делал: книжки, деревянный крестик красивой работы, кольцо… Только я ему кольцо назад отослала — боялась Карташевских… Когда меня спрашивали: «Любите ли вы Шевченко?» — я отвечала, что не знаю.
Когда сестры Александра Михайловна и Надежда Михайловна принимались уговаривать Шевченко не жениться на Лукерье, он сердито отвечал:
— Хотя бы и отец мой родной поднялся из гроба и сказал бы мне то же, так я бы и его не послушался!
Однако осенью вернувшимся из-за границы Карташевским, Макарову, Кулишу удалось расстроить наладившуюся уже было свадьбу. Шевченко с Лукерьей «разошлись, не сойдясь», как писал он сам.
Разрыв с Лукерьей означал для Шевченко, что рушится его заветная мечта создать на склоне лет свой дом, семью.
Тяжелым чувством одиночества овеяны его стихи этого времени:
И молодость моя минула, И от надежд моих дохнуло Холодным ветром. Зимний свет! Сидишь один в дому суровом, И не с кем даже молвить слова Иль посоветоваться. Нет, Ну, никого совсем уж нет! Сиди один, пока надежда Тебя — глупца — не засмеет, Морозом взор не закует И гордость дум, что были прежде, Не разнесет, как снег в степи. А ты сиди в углу, терпи, Не жди весны — счастливой доли, — Она уж не вернется боле, Чтоб садик твой озеленить, Твою надежду обновить, И мысль свободную на волю Не сможет выпустить. Сиди, Сиди и ничего не жди!Зимой 1860/61 года велась усиленная подготовка к выпуску нового журнала — «Основа», в котором предполагалось печатать художественные произведения на украинском языке. Издателем «Основы» был бывший член Кирилло-Мефодиевского общества Василий Белозерский, брат Надежды и Александры, опекавших Лукерью Полусмак в дни шевченковского сватовства.
Шевченко поначалу очень горячо принял к сердцу создание «своего» украинского журнала в Петербурге. Но постепенно дело прибрали к рукам либералы-националисты из так называемой «Петербургской украинской громады», к которой Шевченко относился очень холодно и критически.