Тарнсмены гора (трилогия)
Шрифт:
– Бей меня, если хочешь, - взмолилась она, - но, пожалуйста, не оставляй меня здесь.
– Я тебе сказал, что принял решение.
– Но ведь ты можешь изменить свое решение, хозяин, - умоляла она, - ради меня.
– Нет.
Вика пыталась удержать слезы. Я подумал: может быть, впервые в жизни в важном для нее вопросе она не получила своего у мужчины.
По моему сигналу она робко встала. Вытерла глаза и посмотрела на меня.
– Может рабыня задать вопрос, хозяин?
– Да.
– Почему я
– Потому что я тебе не доверяю, - просто ответил я.
Она отскочила, будто я ее ударил, из глаз ее опять полились слезы. Я не мог понять, почему мои слова так поразили гордую предательскую Вику, но она казалась больше обиженной, чем когда стояла в позе рабыни, ожидая удара.
Я посмотрел на нее.
Она одиноко стояла в центре чистой пластиковой клетки, стояла неподвижно, оцепенело. В глазах ее были слезы.
Я должен был напомнить себе, что передо мной превосходная актриса и множество мужчин поддалось ее изобретательности и лести. Да, я знал, что не дрогну, хотя мне очень хотелось ей поверить, считать ее чувства искренними.
– Так ты приковывала мужчин к рабскому кольцу?
– спросил я.
– О, Кабот, - простонала она, - Кабот…
Ничего больше не сказав, я вышел из клетки.
Вика медленно покачала головой и тупо и недоверчиво осмотрелась, увидела матрац, сосуд с водой, контейнеры с грибами.
Я протянул руку, чтобы закрыть дверь клетки.
Этот жест, казалось, встряхнул Вику, она вся задрожала от страха, как прекрасное пойманное животное.
– Нет!
– закричала она.
– Прошу тебя, хозяин!
Она бросилась ко мне в объятия. Я обнял ее и поцеловал, ее влажные и теплые, горячие и соленые от слез губы встретились с моими, потом я оттолкнул ее, и она упала на пол у противоположной стены клетки. Повернулась ко мне лицом, стоя на четвереньках. Отчаянно затрясла головой, как бы не веря своим глазам; глаза были полны слез. Она протянула ко мне руки.
– Нет, Кабот!
– сказала она.
– Нет!
Я захлопнул дверь клетки.
Повернул ключ и услышал, как щелкнул механизм замка.
Вика из Трева моя пленница.
С криком она вскочила на ноги и бросилась к двери, лицо ее исказилось, она яростно заколотила кулачками.
– Хозяин! Хозяин!
– кричала она.
Я повесил ключ на ремне себе на шею.
– Прощай, Вика из Трева!
Она перестала колотить кулаками по стене и смотрела на меня, лицо залито слезами, руки прижаты к пластику.
Потом, к моему удивлению, улыбнулась, вытерла слезы, взмахнула головой, будто убирая волосы с лица, снова улыбнулась этому глупому жесту.
Посмотрела на меня.
– Ты на самом деле уходишь.
Сквозь вентиляционное отверстие в пластике я слышал ее голос. Он звучал обычно.
– Да.
– Я знала, что я твоя рабыня, но до сих пор не знала, что
– Она потрясенно смотрела на меня сквозь пластик.
– Странное чувство, - сказала она, - знать, что у тебя есть хозяин, что он может сделать с тобой, что захочет, что твои чувства для него ничего не значат, что ты беспомощна и должна делать то, что он говорит, должна повиноваться.
Мне было немного печально слушать, как Вика перечисляет горести женского рабства.
Потом, к моему изумлению, она мне улыбнулась.
– Хорошо принадлежать тебе, Тарл Кабот, - сказала она.
– Мне нравится принадлежать тебе.
– Я женщина, а ты мужчина, ты сильней меня, и я твоя, и теперь я это поняла.
Я был удивлен.
Вика опустила голову.
– Каждая женщина в глубине сердца хочет носить цепи мужчины, - сказала она.
Мне это показалось сомнительным.
Вика посмотрела на меня и улыбнулась.
– Конечно, нам при этом хочется выбирать мужчину.
Это мне казалось более похожим на истину.
– Я выбрала бы тебя, Кабот.
– Женщины хотят свободы, - сказал я ей.
– Да, - согласилась она, - и свободы тоже.
– Она улыбнулась.
– В каждой женщине есть что-то от вольной спутницы и что-то от рабыни.
Мне слова ее показались странными. Может, потому, что я вырос не на Горе, где мысль о подчиненном положении женщины так же привычна и естественна, как приливы сверкающей Тассы или фазы трех лун.
Я попытался выбросить из головы ее слова. Подумал о долгом процессе эволюции, о тысячах поколений, приведших к появлению человека. Вспомнил о тысячелетиях в моем старом мире, о тысячелетней борьбе, которая сформировала суть моего вида, о схватках с пещерным медведем за жилище, о долгих опасных неделях охоты за той же добычей, за которой охотился саблезубый тигр, о годах защиты своей подруги от нападений хищников и налетов других человекообразных.
Я думал о первобытном человеке, стоящем на пороге своей пещеры с отколотым камнем в одной руке и с факелом в другой, подруга за ним, детеныши прячутся в глубине. Какие способности выжить в столь враждебном окружении переданы нам по наследству? Среди них сила, и агрессивность, и быстрота реакции, и храбрость мужчины. А что со стороны женщины?
Какое генетическое наследие в крови женщины позволяло ей и ее мужчине победить в безжалостной борьбе видов, остаться живыми и удержать свое место на негостеприимной жестокой планете?
Мне показалось, что таким генетическим даром может быть желание женщины принадлежать… полностью… мужчине.
Ясно, что если раса должна выжить, женщину нужно оберегать, защищать, кормить - и заставлять производить потомство.
Если бы она была слишком независима, она бы погибла в этом мире, а вместе с нею погибла бы и раса.