Тарнсмены гора (трилогия)
Шрифт:
Сардарские Горы не были такими огромными, как знаменитые утесы Вольтан Рейндж, где я был когда-то пленником мятежного убара города Ара - Марленуса, свободолюбивого и воинственного отца прекрасной Талены, которую я много лет назад унес на своем тарне в Ко-Ро-Ба.
Нет, Сардарские Горы уступали по высоте и величию утесам Вольтана. Их вершины не врезались в небо, презрительно смеясь над долинами, лежащими у их подножья. Там никогда не звучали крики тарнов и ларлов. Тем не менее, когда я смотрел на эти горы, уступающие в неприступности
Я направил тарна к горам.
Горы передо мной были совсем черными. Только высокие вершины отливали белоснежным снегом. Я пытался разглядеть на склонах зеленую растительность, но напрасно - в Сардарских Горах не росло ничего.
Эти остроконечные вершины даже издали излучали какую-то угрозу. Я направил тарна как можно выше и всмотрелся в тучи, окружающие горы, но ничто не указывало на пребывание там Царствующих Жрецов.
И тут у меня возникло подозрение, что Сардарские Горы пусты и там нет ничего, кроме ветра и снега, что люди верят в несуществующее, поклоняются пустоте.
А как же тогда нескончаемые молитвы Посвященных, жертвоприношения, ритуалы, святилища, алтари? Неужели жертвоприношения, аромат ладана, молитвы Посвященных обращены просто к голым пикам Сардарских Гор - к снегу, холоду и ветру, которые царят в ущельях?
Внезапно тарн вскрикнул и содрогнулся в воздухе. И все мои святотатственные мысли о пустых горах мгновенно исчезли - я получил доказательство существования Царствующих Жрецов.
Тарна как будто схватила невидимая, но могучая рука.
Я ничего не ощущал.
Глаза птицы, вероятно впервые в жизни, наполнились слепым ужасом.
Я по-прежнему ничего не ощущал и не видел.
С жалобным криком тарн начал опускаться вниз. Его могучие крылья беспорядочно били воздух - так же беспомощно, как руки утопающего. Но воздух как бы отказывался держать его крылья. Описывая неправильные круги и дико крича, беспомощный тарн падал на землю, а я, не в силах ничем ему помочь, в отчаянии вцепился в его шею.
И только когда мы были в ста ярдах от земли, этот странный эффект исчез так же внезапно, как и появился. Тарн вновь обрел силы, но остался таким же перепуганным и возбужденным, почти неуправляемым.
Но затем, к моему удивлению, тарн снова начал подниматься наверх,как бы стремясь вновь набрать ту высоту, с которой его сбросили неведомые силы.
Раз за разом он упрямо поднимался, но каждый раз происходило одно и то же - он беспомощно падал вниз.
Сидя на его спине, я ощущал напряжение его мышц и бешеную работу сердца. Но после того, как он достигал определенной высоты, зрение его вдруг затуманивалось и он терял ориентировку в пространстве и координацию движений. Теперь в нем уже не было страха - остался только гнев. Он снова и снова пытался взять невидимый барьер и каждый раз все более яростно.
Увидев, что все тщетно, я крикнул:
– Четвертая!
Я
С большой неохотой тарн направился в сторону зеленой долины, которая находилась на расстоянии одной лиги от ярмарки Эн-Кара. Мне показалось, что большие глаза птицы смотрят на меня с осуждением. Почему я не позволил повторить попытку, ведь победа была так близка!
Я успокаивающе похлопал его, погладил шею, снял с перьев несколько гусениц, которые паразитировали на тарнах, и предложил их ему. Некоторое время он топорщил крылья, выражая свое недовольство, но затем сменил гнев на милость и лакомство исчезло у него в клюве.
То, что случилось со мной, любой гориец, особенно представитель низших каст, счел бы проявлением сверхъестественных сил, воли Царствующих Жрецов, но мне такая гипотеза не подходила.
На тарна, видимо, действовало какое-то излучение, которое лишало его координации движений. Это же излучение препятствовало проникновению в Сардарские Горы огромных тарларионов, которые использовались на Горе в качестве ездовых животных. Я и раньше восхищался Царствующими Жрецами. Теперь я дополнительно убедился, хотя слышал об этом не раз, что в горы можно пройти только пешком.
Мне было жаль оставлять тарна, но он не мог сопровождать меня.
Я проговорил с ним примерно час. Это конечно глупо, но я не мог с собой ничего поделать. Затем я похлопал его по клюву и направил голову птицы в сторону полей.
– Табук!
– сказал я.
Птица не двинулась с места.
– Табук!
– повторил я.
Мне показалось, что птица стыдилась того, что подвела меня и не смогла пролететь к Сардарским Горам. И более того, мне показалось, что тарн знает, что я не собираюсь ждать его здесь.
Птица беспокойно заерзала и потерлась головой об мою ногу.
Подвел ли он меня? Не буду ли я презирать его?
– безмолвно спрашивала она.
– Лети, Убар Небес, - сказал я, - лети.
И когда я назвал его Убаром Небес, тарн поднял голову, сразу став выше меня на целый ярд. Я называл его так, когда мы были вместе на арене и потом, когда летели в небесах.
Огромная птица отошла от меня на несколько ярдов, но потом обернулась и посмотрела на меня.
Я показал ей на поля.
Тарн раскинул крылья, вскрикнул и взмыл в воздух. Я смотрел ему вслед, пока он не превратился в черную точку на голубом небе. Когда он исчез из виду, мне стало невыносимо грустно, и я повернулся к горам.
Передо мной в зеленой долине раскинулись ярмарки Эн-Кара.
Я прошел не более пасанга, когда откуда-то справа, из небольшой рощицы, расположенной на другом берегу узкой, но быстрой речушки, текущей с Сардарских Гор, донесся полный ужаса крик девушки.
Глава 21