Таро для всех и для никого. Арканология новой эпохи
Шрифт:
Карл Густав Юнг во второй главе «Семи наставлений мертвым» очень четко сформулировал суть этого архетипа сущности, определив его как «Абраксас». Мы приведем большой отрывок из этого текста, который почти идеально выражает его природу:
Абраксас есть Бог, которого мудрено распознать. Он имеет наибольшую часть, ибо она незрима для человека. От Солнца зрит человек summum bопum, то есть высшее благо, от Дьявола infinum malum, то есть беспредельное зло, от Абраксаса же непреодолимую ни в коей мере жизнь, каковая есть мать доброго и дурного.
Жизнь кажется слабосильнее и меньше, чем summum bonum, посему даже в мыслях трудно представить,
Абраксас есть Солнце и наравне заглатывающее вековечное жерло Пустоты, все умаляющей и расчленяющей, жерло Дьявола.
Власть Абраксаса двукратна. Но вы не зрите ее, ибо в ваших глазах уравнивается противоположная направленность той власти.
Что говорит Бог-Солнце, есть жизнь, что говорит Дьявол, есть Смерть.
Абраксас же говорит слово достопочтенное и проклятое, что есть равно жизнь и смерть.
Абраксас творит истину и ложь, добро и зло, свет и тьму в том же слове и в том же деянии. Оттого Абраксас грозен.
Он великолепен подобно льву во мгновение, когда тот повергает ниц свою жертву. Он прекрасен, как день весны.
Да он сам великий Пан, что значит Всё, и он же малость. Он и Приап.
Он есть монстр преисподней, многоногий, тысячерукий, воскрыленный, змий извивистый, неистовство само.
Он же – Гермафродит низшего начала.
Он господин жаб и лягушек, в воде обитающих и на сушу выходящих, ополудни и ополуночи поющих хором.
Он есть Наполненное, что воссоединяется с Пустым.
Он есть святое совокупление.
Он есть любовь и ее умерщвление.
Он есть святой и предающий святого.
Он есть светлейший свет дня и глубочайшая ночь безумства.
Его зреть – слепота.
Его познать – недуг.
Ему молиться – смерть.
Его страшиться – мудрость.
Ему не противиться – спасение.
Здесь следует обратить внимание на важную деталь – две строки этого текста почти дословно цитируют «Книгу Мага» Алистера Кроули: «Он говорит слово достопочтенное и проклятое». В «Книге Мага» сказано, что «вначале он говорит истину, чтобы иллюзия и ложь поработили души людей, но в том же – и таинство искупления». Это трагедия Мага, вызванная разрывом связи между словом и контекстом, в котором это слово произносится. Часто бывает, что, оказавшись вырванным из контекста, слово становится своей противоположностью. Об этом мы более подробно поговорим применительно к пятому аркану.
Античная гемма с изображением Абраксаса
Таким образом, амбивалентность первого аркана – в том, что он одновременно спаситель и обманщик. Хотя каждая карта больших арканов имеет амбивалентную символику, столь определенные слова Кроули говорит исключительно по отношению к Магу.
Потому мы можем сказать, что Маг обладает бытием, но не обладает сознанием. В сущности, архетип Мага – это архетип бессознательного, младенческого богообраза. Что такое состояние младенца? Есть тело как отдельный объект, имеющее свои потребности. Но сознания – нет. Задача человека – в своем сознании стать зеркалом, через которое Бог познает самого себя.
В этом ответ на один из важнейших вопросов теологии и философии: в чем смысл человеческой жизни? Согласно Юнгу, человек является сотрудником Бога: именно человек оказывается тем, кто помогает Богу постичь самого себя. Можно сказать, что человек выступает здесь как своеобразное зеркало, в котором Божество видит себя, или сосуд, из которого пьет Божество. На достижение этого состояния указывает люминофания XIX аркана, здесь же пока существует только бессознательный Бог как движущий первопринцип бытия.
В идее бессознательного Бога, порождающего «порочное и святое», мы видим новый тип религиозности, который объединяет нонконформистскую духовность. Карл Юнг, Алистер Кроули, Герман Гессе, Мигель Серрано и многие другие
Начиная с аркана Маг мы наблюдаем принципиальный парадигмальный разрыв между тем Амбивалентным Единым, чье слово есть Абраксас, и коллективным антропоморфным образом Доброго Бога. Для инфантильного существа очень важно верить в Доброго Бога, который становится кем-то вроде строгого, но справедливого отца. Все проблемы высокого мистицизма – в этом досадном смешении архетипа Бога и образа отца. Когда мистик говорит о Боге как об отце, он лишь имеет в виду, что достоверно переживает процесс рождения своего «я» из божественного лона. Для более же поверхностных личностей упоминание «отцовства» Божества означает лишь перенос образа земных отцов на небесных.
Для зрелого сознания очевидно, что любое представление человека о Божестве будет наивным и ограниченным. Однако новый богообраз (как бы и он ни был ограничен, ибо порожден человеком) представляет собой куда более целостную и реальную картину, нежели образ инфантильных религий. Человеку здесь выпадает задача сотрудника этого всесильного, но отчасти бессознательного Бога, которому человек становится зеркалом и посредством которого Бог познает самого себя. Таков высший ответ о предназначении человека. И здесь Маг ставит нас перед задачей, которая будет решена только в одном из последних арканов – в Солнце.
Но как осуществить это? Ответ очевиден уже из названия аркана – посредством магии. Магии как науки и искусства совершать изменения в своей природе посредством метафоры. Первый аркан называется Магом, и здесь мы должны поставить вопрос: что же такое магия и кто есть маг в человеческом мире – маг, становящийся сотрудником Бога? Мы уже писали о том, что магия, которая нас интересует (теургия), не имеет отношения к вульгарному простонародному колдовству. Мы не заклинаем скот и не занимаемся приворотами; единственная тайна, которая интересует нас, – тайна внутренней бесконечности, тайна сотворения Бога. Но ступая по пути к этой тайне, мы видим, как сама реальность начинает изменяться в соответствии с потоком, в который входит наше сознание.
В изображениях Мага есть интересный парадокс. В древнейших колодах Таро, таких как Висконти и карты марсельского типа, Маг изображается в качестве ярмарочного мошенника. Именно эти колоды, с очень незначительными вариациями, имели хождение в Европе в течение почти четырех веков, пока новые интерпретации Папюса не вдохновили художников и магов на грандиозное переосмысление символики Таро.
Маг изображен перед столиком, на котором находятся небольшой ножик, несколько стаканчиков (или наперстков) и шарики. Первая ассоциация, которая приходит при рассмотрении этих изображений, – известная игра в «наперстки», в которой мошенники раздевали доверчивых простаков до нитки.
Какой разительный контраст между этим «магом», которого точнее было бы называть «фокусником», и хорошо известным Магом из Таро Уэйта! Стол чудесным образом преобразован в алтарь, наперстки в чашу, шарики в пантакль, а ножик «вырос» до благородного меча. Да и в лице самого Мага что-то неуловимо изменилось, словно перед нами святой, у которого даже появился свой нимб в форме лемнискаты , символизирующей бесконечность.
Карты из Таро Висконти (слева) и Марсельского Таро (справа):
пока еще не Маг, но уличный фокусник или наперсточник
В некоторых последующих колодах образ еще сильнее изменился и Маг превратился в древнего старца, убеленного сединами, – ни дать ни взять Гэндальф!
Итак, Таро дает нам два заведомо противоположных образа Мага. С одной стороны, это «маг-фокусник-мошенник», с другой – «маг-мастер-просветленный». Мы уже понимаем архетипические корни этого противоречия. Маг как небесный образ – это первотворец, спаситель и губитель, отец и убийца. Абраксас.