Тарра. Граница бури
Шрифт:
Стало быть, Марита остается с ним. И Лупе. При воспоминании о маленькой колдунье по сердцу прошла теплая волна. Минувшей ночью Леопина изо всех сил старалась казаться спокойной, но Шандер чувствовал, как она дрожит. Он пытался успокоить ее, она — его, и оба лгали. Каждый понимал, что впереди ждет мало хорошего, в конце концов Лупе расплакалась. Что произошло дальше, Шандер помнил весьма смутно — пахнущие степными травами волосы, бессвязный шепот, который был им понятнее отточенных самыми великими поэтами слов.
Это мгновение в чистенькой лекарской прихожей осталось в душе огоньком свечи в наползающей темноте. Шандер боялся
Мысль о том, чтобы бросить все и уехать с Леопиной в Эланд, у графа даже не мелькнула. Его место было в Таяне, по крайней мере до возвращения Романа, который передаст ему весточку через старую Терезу. Рене обещал предупредить либера обо всем. Как эландец это сделает, Гардани не представлял, но то, что он видел на Старой Таянской дороге, вселяло уверенность.
Странно, но не терпящий колдовства капитан «Серебряных» воспринял магию Рене как еще одно благородное оружие в достойных руках. В глубине души Шандер разделял уверенность Стефана в том, что его дядя может все, и уверенность эту не поколебали даже последние несчастья. После скачки наперегонки со смертью эландец стал таянцу ближе и понятней, но восхищение осталось прежним.
Гардани усмехнулся в темные усы — знал бы Марко, о чем он сейчас думает, — внешне их отношения с Рене стали более чем прохладными. Еще в ночь гибели Стефана они условились, что капитан «Серебряных» будет «видеть» в Рене причину гибели принца, хотя шило из мешка вылезло быстро: Белку к чужим людям он бы никогда не отпустил… И все равно Шандер не подошел ни к Рене, ни к дочери. Стоя рядом с замершими в конном строю караульными, граф молча наблюдал, как эландцы садятся на коней и выстраиваются по шестеро в ряд.
Все было готово к выходу, когда Рене, неожиданно развернув коня, поскакал к Коронным покоям. Шандер с удивлением наблюдал, как герцог трижды поднимает вороного на дыбы и, больше не оглядываясь на темные окна, поворачивает к воротам. Гардани на миг задержал взгляд, и ему показалось, что занавеска шелохнулась — Герика Годойя все же наблюдала за отъездом. Шандер молчал — капитан «Серебряных» не имел права проявлять свои чувства. Это сделали его подчиненные.
Сташек, самый молодой из гвардейцев, ломающимся юношеским голосом выкрикнул: «Слава Эланду!» — и вознес к небу обнаженный клинок в салюте, каким приветствуют только короля. «Серебряные» последовали его примеру. Раздался звук трубы, ворота Высокого Замка распахнулись, кони эландцев ступили на мост. И тут Шандер решился.
— Слушай меня, — голос графа был слышен в самых отдаленных углах двора, — мы, «Серебряные», — личная гвардия наследника престола Таяны, но принцы мертвы. Ближайший родич короля мужского пола, а значит, и нареченный наследник, пока королева не подарит нам принца, герцог Аррой. Я, ваш капитан, говорю вам: можете остаться здесь, со мной, охраняя таянскую корону и ожидая рождения наследника. Можете предложить свои шпаги герцогу Аррою, и это не будет нарушением присяги. Решайте.
На мгновение стало так тихо, что, казалось, было слышно, как, кружась, падает в Закатном садике кленовый лист.
Гардани подозвал юношу:
— Стах Гери, почему вы остались?
— Дан Шандер, я… Я не могу оставить…
— Думаешь, нам будет труднее, чем тем, кто ушел?
— Конечно! Потому вы их и отослали. Чтобы спасти!.. Ведь так?
Гардани с удивлением взглянул в ясные глаза юноши. Лгать он не стал.
— Да, это правда, Сташко. Я хотел спасти хоть кого-то.
Пути не подвели — край Пантаны остался далеко позади, а чужака никто не заметил. Или, поправился Уанн, он сам не заметил того, кто, быть может, заметил его.
Второй день волшебник упорно пробирался на северо-восток, позволяя себе лишь краткий отдых. В своих скитаниях Уанн обычно полагался на ноги, отдавая им предпочтение перед лошадиными копытами, тележными колесами и (тем более!) магией. Сейчас он спешил, а для того, кто торопится, все средства хороши. Пришлось вспомнить о Старых Тропах, по которым в незапамятные времена ходили почти всесильные существа. Они сгинули, а дороги, ими проторенные, остались и зажили своей жизнью. Ступивший на них без умения мог оказаться в месте, прямо противоположном тому, куда направлялся, да и обитали там создания, с которыми, судя по оставленным теми следам, Уанн не хотел бы встречаться.
Выбирать тем не менее не приходилось, и маг-одиночка шел узкими переходами, ощущая под ногами что-то твердое. Все остальное скрывала мгла, только летящий впереди огонек-проводник напоминал о том, что где-то есть свет, высокое небо, шумящий в кронах сосен ветер…
Он вышел. Куда хотел — к границе Тарски. Дальше предстояло выбирать между скоростью и скрытностью. Уанн был достаточно наслышан о тарскийском господаре, чтобы понять: кто-кто, а Годой постарался разузнать обо всем имеющемся в его владениях. Герцог вполне мог найти и подчинить себе Старые Тропы, Уанн же никогда не был самоуверен, понимая: если что-то сделал ты, это будет по силам и другому. Пробиваться силой маг-одиночка не хотел: он не был готов к открытой войне, а любой неосторожный поступок вел именно к ней. Потому-то волшебник и отбросил привлекательную мысль уже завтра оказаться у Большого Корбута. Он и так опередил Преступивших и может позволить себе потратить неделю на переход по предгорьям, заодно разведав, что творится в Тарске.
Сходя с Путей, Уанн задумался, правильно ли он поступил, скрыв тайну даже от Рамиэрля. Эльфу было бы полезно узнать короткие дороги, но в одиночку Рамиэрль мог не справиться с проводником и затеряться в безвременье.
Успокоив свою совесть, Уанн зашагал по буковому лесу, покрывавшему невысокую гору, прозванную в старину Спящей Кошкой. Вечерело, дул легкий ветерок, прямо на дорогу выскочил олень. Обычный, лесной… Ищешь свою любовь? Не рановато ли? Уанн полюбовался на рогатого кавалера и двинулся дальше. Завтра он перейдет речку Хладницу и подойдет к отрогам Малого Корбута…