Тартесский договор
Шрифт:
— Если вы выберете себе одну какую-нибудь область, земледельцы
— Хоть Гойкокоа Эгчеа и велика, она не может кормить нас круглый год! Нам нужно вдесятеро больше простора — а если ты имеешь в виду еще и Скифию с Иллирией, так и в сто раз больше.
— Сам я живу в Фессалии, — сказал Кинфидий, — и, конечно, не могу не думать об Иллирии. Мы, люди, хотели бы, чтобы вы, кентавры, вообще переселились из Европы в Азию или куда-нибудь еще. Почему бы вам не перебраться в Сарматию и дальше к востоку? В тамошних пустынных степях никто не живет.
— Сарматия! Может быть, пахарю она и покажется пустынной, но я кое-что слышал от скифских кентавров. Туда двинулись ахейцы — настоящие великаны, и у каждого по двадцать коней, которым ничего не стоит съесть на завтрак тебя или меня. Эти ахейцы способны скакать на своих конях всю ночь, весь день сражаться. Клянусь Ейнко, я предпочту держаться от них подальше.
— Ну уж в Африке-то никто не живет! Так поезжайте туда, — предложил человек.
— Если бы мы и могли все туда переправиться…
— А почему бы и нет? У нас есть корабли. Чтобы перевезти вас всех, понадобится не меньше двух лет, но…
— Если бы мы туда и переправились, нам бы там не понравилось. Неподходящее место для кентавра! Жара, сушь, дичи мало… Нет уж, спасибо. Но вы согласны отвезти нас в какое-нибудь другое место?
— Да, в любое! То есть в разумных пределах. Назови его.
— Перед тем как война разгорелась вовсю, у меня был приятель — юноша, ходивший в одно из тех плаваний, для которых вы постоянно снаряжаете корабли. Он рассказывал, что побывал в местах, где водится множество разной дичи и где даже растут священные поганки.
— Поганки? Чтобы варить из них яд? — воскликнул Кинфидий, и его рука невольно коснулась аккуратно перевязанной раны в боку.
— Яд! — Иратсабал наклонил голову и расхохотался в густую гнедую бороду. — Яд из поганок! Это ж надо придумать! Нет, мы их едим. Горячим кровь в праздник Лунных плясок, как вы, люди, этим своим вином. Никак не могу понять, зачем вы пьете дрянь, от которой
— Надо знать свою меру, тогда и голова болеть не будет, — наставительно сказал Кинфидий. — Но какое место ты имеешь в виду?
— Мой приятель говорил, что людям оно мало подходит, зато кентаврам наверняка понравится. Только горы с лугами по откосам, и никаких тебе равнин. Там негде сеять этот ваш ячмень. Вот вы отдайте нам эту землю, раз все равно не будете ее заселять.
— Погоди-ка! Уж не о последнем ли плавании Киприя ты говоришь?
— Да, мой приятель плавал на его корабле.
— Нет, клянусь Матерью Хлебодательницей! Как я могу уступить вам эту землю? Нам же о ней пока самим ничего не известно. Вдруг там столько олова и янтаря, что больше не надо будет плавать в Туле? А может, там есть жемчуг или пурпурницы? Ведь мы даже не знаем, что вам отдаем!
— Но, может, там вовсе нет никаких богатств! Разве Киприй говорил, что видел там олово или жемчуг? Его матросы что-то про это не слыхали. А мы поедем либо туда, либо никуда — это мое последнее слово. Мне ведь стоит только кивнуть, и война снова начнется…
Человек вскочил. У него даже губы побелели от гнева.
— Ну так начинай войну! Пусть мы до сих пор и не побеждали, но и поражений не терпели!
Иратсабал рывком поднялся с земли.
— В битвах вы нам не уступаете, не спорю. Но погодите! Мы умеем воевать и по-другому. Ночью мы будем вытаптывать ваши поля, днем нападать на вас из засады. Вы не посмеете подходить к лесу ближе, чем на полет стрелы. Мы будем гонять по полям ваших овец, пока они не исхудают, а на поле не останется ни единого колоса. Вы не соберете с них ни зернышка, кроме тех, которые успеете сорвать и сжевать убегая. Полны ли у вас житницы, Кинфидий? Сумеете ли вы дотянуть до следующей весны и сохранить зерно для нового посева?
Человек тяжело опустился на стул.
— Вы нашли наше уязвимое место. Такой войны мы не выдержим. Но как я могу обещать землю, которая мне не принадлежит? Ею могут распоряжаться только те, кто дал Киприю корабли.
— Заплатите им зерном, которое останется целым на полях. Или еще что-нибудь придумайте. Мы вовсе не хотим чинить вам лишние затруднения и, если нужно, добавим от себя оленьих и турьих шкур, сколько понадобится.
Кинфидий поднял голову.
— Ну хорошо, Иратсабал, — сказал он устало. — Мы отдаем вам Атлантиду.