Тарзан из племени обезьян. Возвращение Тарзана. Тарзан и его звери (сборник)
Шрифт:
Палец Керчака нажал на спусковой крючок. Раздался оглушительный грохот, и обезьяны кинулись врассыпную.
Керчак был напуган не меньше других и даже забыл отбросить злосчастную палку, которая издала такой ужасный звук. Он рванулся с ружьем вон из хижины. Когда Керчак выбегал наружу, приклад ружья зацепился за дверь, и в результате она с силой захлопнулась за убегавшей обезьяной.
Керчак остановился неподалеку от хижины и обнаружил, что все еще держит ружье. Он сразу отшвырнул его, как отбросил бы раскаленный утюг, и никогда больше не пытался подобрать: звук выстрела оказался слишком сильным испытанием для нервов животного. Теперь Керчак понял,
Лишь через час обезьяны снова решились подойти к хижине, чтобы продолжить ее осмотр. Однако, к своему разочарованию, они обнаружили: дверь заперта, и так прочно, что ее не открыть.
Хитроумный замок, сооруженный Клейтоном, сработал, когда из хижины выбегал Керчак. Обезьяны попытались пробраться внутрь через окна, но решетки выдержали их натиск. Пошумев какое-то время на поляне, они пустились в обратный путь.
Кала не спускалась с дерева со своим новообретенным детенышем, пока Керчак не велел ей слезть. Не услышав ноток гнева в его голосе, Кала легко спустилась по веткам и присоединилась к другим обезьянам.
Тех, кто из любопытства пытался посмотреть на странного детеныша, Кала предупреждала оскаленными клыками и угрожающим рычанием. Когда сородичи заверили Калу, что не причинят детенышу зла, она позволила им подойти поближе, но не разрешила его потрогать. Она понимала, как хрупок и нежен этот детеныш, и боялась, что грубые лапы ее соплеменников могут поранить малыша.
Для Калы путешествие оказалось непростым: она все время помнила о смерти своего сына и не отпускала найденыша, отчаянно прижимая его к себе одной лапой в течение всего перехода. Все другие детеныши держались за спины матерей, крепко вцепившись в их волосатые шеи. Но Кала действовала иначе: она держала тельце маленького лорда Грейстока у самой груди. Ее собственный малыш сорвался у нее со спины и разбился насмерть, и Кала не хотела, чтобы такое повторилось.
Глава 5
Белая обезьяна
Кала нежно заботилась о своем приемыше, но при этом удивлялась, почему же он не набирается сил и не становится таким же бойким, как детеныши у других матерей. Прошел почти год с того дня, когда она его подобрала, а он только начал ходить, не говоря уже о лазанье по деревьям, которое совсем ему не давалось.
Кала иногда переговаривалась с другими самками о своем детеныше, но никто из них не понимал, как это можно так отставать и так медленно учиться заботиться о себе самому. Дитя не умело даже добывать пищу, а ведь прошло больше двенадцати лун с тех пор, как Кала подобрала его.
Если бы они знали, что этот детеныш видел целых тринадцать лун до встречи с Калой, они решили бы, что он совершенно безнадежен: двух- или трехмесячные дети в их племени были более развиты, чем этот двухлетний.
Тублата, мужа Калы, он страшно злил, и если бы не постоянный присмотр самки, Тублат давно бы расправился с этим ребенком.
– Никогда ему не быть настоящей обезьяной, – утверждал Тублат. – Тебе придется опекать его всю жизнь. Зачем он племени? Одна только обуза. Давай оставим его спать в высокой траве, а ты родишь других, сильных обезьян, которые будут заботиться о нас в старости.
– Нет, Сломанный Нос, – отвечала Кала. – Если надо опекать его всю жизнь, пусть так и будет.
Тогда Тублат пошел к Керчаку, чтобы тот своей властью заставил Калу бросить маленького Тарзана – этим именем, означавшим «белая кожа», назвали крошечного лорда Грейстока. Но едва Керчак приблизился к Кале, та пригрозила уйти
С возрастом Тарзан стал двигаться быстрее, и к десяти годам уже прекрасно лазил по деревьям, а на земле умел проделывать многие удивительные вещи, которые не давались его маленьким братьям и сестрам. Он сильно отличался от них, и взрослые обезьяны часто поражались его необыкновенной ловкости, однако по силе и росту Тарзан отставал. В десять лет человекообразные обезьяны уже заканчивают расти и достигают иногда шести футов, в то время как Тарзан все еще был ребенком.
Но зато каким ребенком!
С раннего детства он приучился перелетать при помощи рук с ветки на ветку, как делала его огромная мать, а когда немного подрос, по целым дням резвился в вершинах деревьев вместе со своими младшими соплеменниками.
Он мог преодолеть в прыжке расстояние в двадцать футов на головокружительной высоте. Мог легко и безошибочно ухватиться за ветку, которая раскачивается от сильного ветра, предвещающего ураган. Мог спуститься вниз на землю с высоты в двадцать футов, живо перескакивая с ветки на ветку, или взлететь на самую верхушку высочайшего тропического дерева-гиганта с быстротой белки. Уже в десять лет он мог бы помериться силой с тридцатилетним мужчиной и был при этом куда проворнее самых тренированных атлетов. И с каждым днем он становился все более мужественным.
Жизнь его среди свирепых обезьян протекала счастливо, ибо его память не хранила воспоминаний о другой жизни и он не ведал, что в подлунном мире есть не только этот лес и дикие обитатели джунглей, которых он так хорошо понимал. Однако к десяти годам он начал осознавать огромную разницу между собой и своими соплеменниками. Тарзан вдруг устыдился своего загорелого до черноты тела, поскольку оно было совершенно лишено растительности, как у презренной змеи Хисты и других рептилий. Он пытался избавиться от этого недостатка, натирая себя с ног до головы грязью, но грязь высыхала и отваливалась. К тому же ходить в таком виде оказалось крайне неудобно, и Тарзан решил, что лучше испытывать стыд, чем это неудобство.
Однажды Тарзан впервые увидел свое лицо в водах небольшого озера, к которому, случалось, приходило обезьянье племя. Стояла сухая погода, день выдался жаркий, и Тарзан вместе со своим двоюродным братом отправился к озеру, чтобы утолить жажду. Когда они наклонились к чистой и спокойной поверхности воды, их лица отразились, как в зеркале: свирепая и ужасная морда обезьяны и тонкие, нежные черты представителя одного из старых английских родов.
Тарзан ужаснулся. Мало того что он был лишен растительности, оказывается, у него еще и другая физиономия! И как только соплеменники могут смотреть на него? Этот маленький рот, эти крохотные белые зубки! Как жалко они выглядели по сравнению с могучими губами и мощными клыками более счастливых собратьев Тарзана. А этот длинный узкий носик! Тонкий, словно исхудавший от голода. Тарзан даже покраснел, взглянув на прекрасные широкие ноздри своего товарища. «Какой здоровый у него нос – почти на половину лица. Как было бы здорово родиться таким красивым», – думал бедный ребенок. Затем он обратил внимание на свои глаза – и это был последний удар. Темные пятнышки в обрамлении серых кружков, а вокруг – что-то белое! Какой ужас! Даже у змей глаза привлекательнее!