Тарзанариум Архимеда
Шрифт:
Хорты снова шустро рассыпались по периметру и замерли, как настороженные псы. Кала зловеще мерцала в темноте своими вишнево-красными фотоэлементами. У Русланы не прекращалось головокружение. И нарастала слабость во всем теле. Даже дышать трудно стало. Виктор обеспокоено взглянул на нее:
— Что с тобой?
— Ничего. Сейчас пройдет. Просто давно не летела на роботе. Последнее время — только в ступе, — слабым голосом попыталась пошутить девушка, прижав руку к груди и сжимая ею, изуродованный и скрепленный Виктором непонятно как, черный медальон пульта.
Арданьян сделал шаг назад, внимательно
— Руслана! Немедленно сядь! И постарайся, как можно меньше двигаться. Экономь дыхание. Энергию экономь.
Впрочем, приказывать этого Барбикен было не нужно. Потому что ноги у нее окончательно подогнулись и Руслана, цепляясь слабеющими руками за обшивку робота, съехала ему под ноги.
— Виктор! Со мной что-то не того…
— Конечно, не того, — Арданьян успел подхватить ее за талию и бережно усадить возле неподвижной Калы. — Посмотри на свои руки!
Руслана скосилась на них, а потом медленно обвела глазами свое, до предела обнаженное, тело и вздрогнула: толщина селайтового сияния сократилась всего до нескольких сантиметров.
— Виктор! Что это?! Опять?!
— Снова. — Виктор нагнулся и повертел в руках пульт Русланы, случайно коснувшись рукой груди девушки. Покраснел и немного суетливо отпрянул от нее. — Нет. Это не он. Просто у лайстонов не хватает мощности на поддержку твоей энергетики. У меня не хватает времени, чтобы отвести тебя назад. — Арданьян прислушался к чему-то внутри самого себя. — Впрочем, мощность лайстонов, кажется, совсем не зависит от расстояния до них. Чертов Архимед! — внезапно выругался он.
И от этой ругани по отношению к собственному дому у Русланы мороз прошел по коже: было в этом что-то неестественное. Впрочем, неестественное с ее, человеческой, точки зрения. Да и мороз ей, кажется, не почудился: вокруг стало ощутимо холоднее.
— Кала, — резко поднял голову Арданьян, — где он?
— Вон за теми скалами, — фотоэлементы металлической головы повернулись к огромной груде многотонных глыб, нагроможденных у подножия взметнувшегося вверх утеса. — Помните, масса Виктор, как вы убежали из дому и играли тут в Тарзана, а потом сорвались во-о-он с того обрыва. И тогда масса Джон…
— Помню, помню, — хмуро перебил робота Арданьян. — Даже то помню, что если прыгнуть с него, то… — Он запнулся. — Слушай Кала, сколько метров от кромки скал до корабля?
— Предварительно: метров сто с небольшим. Сейчас я просканирую пространство и доложу вам с точностью до…
— Хорты просканируют.
Арданьян прострекотал что-то на стрекозином языке, и внезапно ожившие хорты начали шустро, до половины своих корпусов, зарываться в грунт. Только еле заметная пелена пыли поползла в стороны. Когда они снова замерли, Виктор медленно повернулся к Кале:
— Метров сто, говоришь?.. Эх, жаль тебя нельзя в этой ситуации использовать. Ладно, сам разберусь. Руслана, ты как? — обратился он к девушке, бессильно прислонившейся спиной к иссиня-черной обшивке Калы.
Барбикен только головой слабо мотнула в ответ. Ничего, мол, нормально. Но в глазах у нее сразу же заплясали какие-то красные пятна. Словно фотоэлементы робота, высившегося над ней, приобрели способность к размножению. И холодно… Боже, как холодно!
— Ах,
Руслана изо всех сил напрягла слух.
— Не знаю, как вы сможете помочь, когда душою выгорев до сердца, уносит искру человека в ночь седое время…— бормотал Арданьян, словно из далекого далека.
Руслане стало жалко себя до слез. Вот ведь виршеплет механический! А когда Арданьян, бросив Кале: «Держи контакт, подруга! Я пошел!», отвернулся от нее и легко побежал к скалам, так и не сказав ничего утешительного, слезы все-таки заскользили по щекам, покрытым тонкой селайтовой оболочкой.
Барбикен заплакала. Громко и навзрыд. Совершенно не сдерживая себя. Нет, не от страха — бояться за последние несколько суток она разучилась совершенно — а от того, что никому не нужна на этой проклятой планете. Это раньше бы… Олег взял бы ее за тонкие запястья, сжал их легонько, уткнулся бы лбом в ее лоб, а потом, нырнув лицом в волосы цвета листопада, прошептал на ухо: «Ничего, Руська, ничего!.. Держись. Прорвемся. Нас же двое, Руська, двое. И это совсем не ноль даже в двоичной системе исчисления». А потом бы нежно-нежно прикоснулся своими шершавыми губами к ее губам, заставляя сердце биться радостно и тревожно, словно в предощущении чего-то радостного, светлого и огромного в этой своей светлости.
Девушка вздрогнула. Ее сердце действительно стало биться и упруже, и уверенней, сильными пульсациями выталкивая из тела болезненную слабость. Даже теплее, кажется, стало. Словно, не сдержанные гордостью, слезы очистили организм от всего темного и нехорошего. Вдалеке мерцающая фигурка Арданьяна карабкалась вверх по отвесной и черной, будто надгробие, скале. Селайтовая оболочка на глазах становилась толще и гуще. Что-то происходило.
Что-то происходило. Виктор ощущал это каждым нервом. И ощущение это было каким-то протяжным и вибрирующим. Словно до предела натянули, готовую лопнуть, тетиву. Арданьян непроизвольно оглянулся и посмотрел вниз. Очертания, замершего у черного корпуса Калы, силуэта Русланы размывало плотным селайтовым сиянием. Вот оно что!.. Лайстоны, с которыми ему еще раз удалось связаться, работали на пределе. И поэтому нужно было торопиться.
Большая ребристая глыба легонько качнулась из-за неосторожного движения босой ноги. Виктор замер, слившись с отвесной поверхностью утеса. Нет, только не это!.. Страшен был не сам камнепад, а клубы пыли, которые могли бы заметить с противоположной стороны обрыва. Из «Лунной Республики».
К счастью, глыба устояла. Только пара мелких камешков, медленно кувыркаясь и постепенно — даже, в некоторой степени, степенно! — набирая скорость, полетели вниз. Виктор позволил себе расслабиться и на десяток минут заглянуть в будущее. То медленно растекалось несколькими ручейками. «Запаха» близкой опасности не ощущалось ни в одном из них. Правда, касалось это только его самого, а вот Барбикен… Арданьян внезапно вздрогнул от резкого, напоминающий нашатырный, «запаха». Вперед, вперед!.. Нечего прохлаждаться на обрывистом берегу, никогда не существовавшего, моря.