Ташкент - Москва книга вторая, Халхин-Гол до и после, часть первая
Шрифт:
В кабинете было тепло, но не жарко. Ахмеров, только сейчас почувствовал, как он замерз, ожидая Михаила Афанасиевича. Постепенно согреваясь, Фарид Алимжанович начал свой рассказ, о том для чего он остановил Булгакова и что от него он хочет.
– Михаил Афанасиевич, я извиняюсь, что раньше не представился, меня зовут Фарид Алимжанович, фамилия моя Ахмеров. Я заместитель начальника института перспективных разработок и одновременно – большой поклонник вашего творчества. В наш институт поступил заказ от очень высоких инстанций, переработать слабенькое литературное произведение
Говоря о высокой инстанции, для усиления эффекта, Ахмеров посмотрел наверх, где в полумраке терялся потолок кабинки. Булгаков тоже посмотрел на потолок и тут же опустил взгляд на Фарида Алимжановича.
– Фарид Алимжанович, - Булгаков впервые назвал своего собеседника, - вы в своем уме?
– Я понимаю, что выгляжу сумасшедшим, но прошу вас, дослушайте до конца. А еще лучше – ознакомьтесь с рукописью.
И Ахмеров достал из своей сумки злосчастную рукопись, заранее распечатанную на принтере.
Булгаков с большим недоверием, не скрываемым даже мягким полумраком кабинки и удивлением качеству бумаги и печати, едва доступным в нынешней Москве, даже на самом высоком уровне, взял в руки тонкую пачку. Надев очки с круглыми стеклами, он подвинул рукопись ближе к лампе стоящей на столе и приступил к чтению, не найдя в себе сил отказать, поддавшись напору Фарида Алимжановича.
Тем временем принесли кофе и тарелочки с пирожным и печеньем. И пока Михаил Афанасиевич читал, Ахмеров решил отведать произведения кулинарного искусства.
Произведения ему понравились. Да и кофе был выше похвал. Тем более, Ахмеров готовясь к встрече с Булгаковым, не успел толком позавтракать. Булгаков читал быстро, одновременно прихлебывая горячий кофе. Ахмеров согревшись и перекусив, достал сигареты и зажигалку и с удовольствием закурил, тем более пепельница на столе была.
Ведь если на столе в ресторане или кафе стоит пепельница – курить можно. Мельком взглянув на пачку сигарет и газовую зажигалку, которые достал Ахмеров, Михаил Афанасиевич опять удивился, но продолжил читать. Закончив, он, посидел секунд сорок молча, а потом решил высказаться.
– Извините, если, что то в моем вопросе будет не так, но, Фарид Алимжанович, вы в гвардии служили?
– Дивизия, в которой я проходил действительную военную службу, была гвардейской, но часть, в которой я непосредственно служил, была не гвардейской.
– А в какой части вы служили?
– В 1076-ом зенитно-ракетном полку. В 27-ой гвардейской мотострелковой дивизии.
– Зенитно-ракетном? Это еще что такое?
– Извините, Михаил Афанасиевич, а вы действительно не догадались, что все, что написано в этом «опусе» - правда. И я, тот самый перемещенный во времени.
– Какой круг, чего вы несете? Какие перенесенные?
– Спокойнее, Михаил Афанасиевич. Посмотрите, пожалуйста, сюда. – Ахмеров протянул Булгакову свой смартфон, на котором были виды города Ташкента, ночной Ташкент во всей красе иллюминации, люди в летних одеждах необычайного для 1939 года покроя.
Потом, когда Михаил Афанасиевич увлеченно стал рассматривать красивые цветные, движущиеся изображения, Фарид Алимжанович парой манипуляций открыл на экране фрагмент из фильма «Мастер и Маргарита». Потом был фрагмент из «Собачьего сердца». Ахмерову даже стало жалко Булгакова. Он очень переживал, глядя на «чудеса враждебной техники».
– Теперь вы поверили? Мы из 2016 года. Поэтому, я вам и сказал, что Елена Сергеевна не причем. Она вас не предавала и ни кому из людей вашего времени рукопись «Мастера и Маргариты» не показывала. Михаил Афанасиевич, а вы согласитесь исправить рукопись и издать ее под своим именем? Дело ведь в чем – долго скрывать присутствие в вашем мире целой республики не получится. Когда все вскроется, поднимется скандал мирового уровня. Начнется вопль о том, что вопросы перемещения во времени – это мировое достояние. А мы им скажем – товарищ Булгаков вас предупреждал, а вы ему не поверили. Вот об этом вас просил товарищ Сталин.
Кажется, футур-шок у Булгакова прошел, он стал внимательно слушать Ахмерова и даже разглядывать его.
– Михаил Афанасиевич, что же вы меня так пристально разглядываете. Я, хоть, и не ангел, но до дьявола мне тоже далеко. Вы же во мне дырки просмотрите, кажется, так говорил ваш Милославский Бунше. Давайте я вам еще хорошую вещь скажу. Скоро все деятели культуры, которые «отдыхают» в ведомстве у товарища Берии, будут выпущены и направлены в Ташкент, на лечение и ознакомление с тем как живется в 21-м веке. Ваш знакомый – Мейерхольд, тоже входит в их число.
– Я искренне рад за Всеволода Эмильевича, - откликнулся Булгаков, - я всегда знал, что он жертва интриг и не виноват перед Советской властью.
– Не без гордости скажу вам, что я тоже поучаствовал в принятии этого решения. Но вернемся к нашим баранам. Теперь, когда вы поверили, что я не провокатор и не дьявол, а тем более не ангел, какое будет ваше положительное решение?
– Как вы все-таки странно разговариваете? И как я на это раньше не обратил внимания?
Допустим, я согласен. Но почему, все же, я?
– Михаил Афанасиевич, кого же прикажете из нынешних? Аркадия Голикова – он сильно детский писатель, Александр Казанцев – конечно фантаст, но про машину времени он не писал. Есть, конечно, писатель Александр Беляев, но он сильно болен и тоже не писал про путешествия во времени. Не Алексею Толстому же, или Фадееву с Шолоховым заказывать? Ваша кандидатура самая подходящая, вы известны на западе, не пишете пропагандистские материалы. Вас прочтут. Кроме того, извините, ваш оппозиционный «флер»…