Татаро-монголы в Азии и Европе
Шрифт:
Разгромив Русь, монголы двинулись на запад — в Польшу, Венгрию, Чехию, Молдавию, Валахию, Трансильванию.
После завоевания Руси полчищами Батыя она попала под власть Золотой Орды — монгольского государства со столицей Сарай-Бату на Нижней Волге (около совр. Астрахани). Впоследствии столица была перенесена в Сарай-Берке (выше Сарай-Бату по Волге).
Добиваясь покорности от Руси, Орда не могла сломать существующие там политические порядки [918] . Ордынские ханы стремились поставить эти порядки себе на службу, используя в своих интересах русских князей, которые им казались надежными, истребляя ненадежных и все время сталкивая князей между собой, чтобы не дать никому усилиться и всех держать в страхе. Из источников известно о поездках ряда русских князей в Золотую Орду и в Каракорум на поклон и для подтверждения прав на свои княжения. Не все возвращались обратно. Так, в Орде были убиты черниговские князья Михаил Всеволодович и Андрей Мстиславич, в Монголии отравили великого князя владимирского Ярослава Всеволодовича и т. д.
918
Коротко
Сопротивление русских князей Орда подавляла военной силой. Когда князь Андрей Ярославич отказался «служити» ханам и в 1252 г. через Переяславль бежал в Швецию со своей семьей и боярами, в погоню за ним была брошена татарская рать под предводительством воеводы Неврюя, разграбившая окрестности Переяславля [919] .
Население русских земель монголо-татарские ханы подвергли податному гнету. После того как жители Киева и других мест, разбежавшиеся во время нашествия монголов, вернулись обратно, завоеватели «сочтоша я в число и начаша на них дань имати» [920] (т. е. переписали их и обложили данью).
919
М. Д. Приселков, Троицкая летопись. Реконструкция текста, М.—Л., 1950, стр. 324.
920
«Новгородская первая летопись…», стр. 238.
Сбор дани обычно отдавался на откуп. Сохранилось свидетельство Плано Карпини, что во время его пребывания на Руси (1246 г.) туда явился от монгольского хана Гуюка и от Батыя «один сарацин», произвел по его поручению учет населения, часть людей выделил для увода в рабство, а с остальных потребовал дань натурой (шкурами зверей) [921] . Трудно сказать, что имеет в виду Плано Карпини: чрезвычайный сбор или систематическое взыскание дани с территории всей Руси либо с какой-нибудь ее области.
921
Плано Карпини, История монголов, стр. 33.
В начале 50-х годов, при монгольском хане Мунке (1251–1259), фискальная политика в подчиненных монгольскому государству странах стала проводиться более организованно. В 1253 г., по данным китайской летописи «Юань ши», Мунке велел своему подчиненному Бицик-Берке [922] произвести «исчисление народу в России». В 1257 г. Мунке назначил даругой на Русь своего родственника Китата, возложив на него ответственность за сбор дани.
По летописным данным, на Русь «приехаша численици» (от слова «число» — перепись) и «исщетоша всю землю Суждальскую и Рязанскую и Мюромьскую» [923] . От податного обложения освобождалось духовенство. «Численники» поставили на Руси десятников, сотников, тысячников и темников (десятитысячников) и затем вернулись в Орду. По мнению А. Н. Насонова [924] , речь идет об организации особых полков с подразделением на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч, которые возглавлялись лицами командного состава из монголо-татар, приведенных «численниками». Рядовые могли набираться и из местного населения. Подобные полки были подчинены особым воеводам, или баскакам. Источники упоминают о таких баскаках в Курске, Рязани, Ростове. Среди баскаков один (по имени Амраган), находившийся в г. Владимире, называется «великим», возможно потому, что ему подчинялись другие баскаки. Задачей военной баскаческой организации, по мнению А. Н. Насонова, была служба внутренней «охраны», т. е. обеспечение покорности со стороны населения, в том числе и наблюдение за исправным поступлением налогов, сбор которых поручался специальным лицам.
922
Иакинф [Н. Я. Бичурин], История первых четырех ханов из дома Чингисова, СПб., 1829, стр. 319.
923
ПСРЛ, т. I, вып. 2, стлб. 475.
924
А. Н. Насонов, Монголы и Русь, М.—Л., 1940, стр. 13–18.
Несколько иначе подходит к сообщениям источников М. Н. Тихомиров. Он не отрицает существования на Руси особых отрядов баскаков и допускает возможность участия в них русских людей. Что касается летописного указания на десятников, сотников, тысячников и темников, то М. Н. Тихомиров отказывается видеть в них командиров татарских военных единиц. По его мнению, в интересах исправного поступления податей для обеспечения контроля за этим делом налогоплательщики были подразделены на десятки, сотни, тысячи и десятки тысяч [925] .
925
М. Н. Тихомиров, Крестьянские и городские восстания на Руси XI–XIII вв., М., 1955, стр. 269–274.
Наконец, В. В. Каргалов, отрицая наличие на Руси баскаческой «военно-политической организации» и «баскаческих отрядов», видит функции баскаков в контроле за деятельностью русских князей и в информировании хана об их поступках, внушающих подозрения [926] .
Как бы то ни было, бесспорно, что через баскаков Орда стремилась держать Русь в повиновении. Однако народ поднимался на борьбу против монгольского ига. В 1257 г. начались волнения в Новгороде, вызванные полученным из Суздальской Руси известием о намерении татарских завоевателей заставить новгородцев платить тамгу и десятину. Зимой в город прибыли татарские послы вместе с князем Александром Ярославичем Невским и уже официально предъявили требование относительно тамги и десятины. Новгородцы отказались удовлетворить это требование, но обошлись с послами мирно,
926
В. В. Каргалов, Внешнеполитические факторы…, стр. 154–161.
В 1259 г. новгородцы получили через боярина Михаила Пинешеница, побывавшего в Суздальской земле, предупреждение, что если они не согласятся добровольно произвести у себя перепись («не имутся по число») [927] для обложения повинностями на Орду, то их принудят к этому военной силой, для чего в Суздальской земле уже готовы войска. Испуганное боярское правительство согласилось на перепись. Но народ, как видно из дальнейшего, был против такого решения.
Зимой 1259 г. в Новгород прибыли писцы Берка и Касачик с женами и свитой. А. Н. Насонов считает, что Берка, упомянутый летописью, это — Бицик-Берке, посланный в 1253 г. монгольским ханом Мунке произвести «исчисление народу в России». Поведение писцов вызвало возмущение населения. Особенно оно было недовольно взысканием «туски» (как выяснил М. Н. Тихомиров, «туска» — это тюркское слово «тузга» — провиант и подарки для послов и других официальных лиц) [928] . В городе и сельских местностях поднялось восстание («мятеж велик»). Оно было настолько угрожающим, что писцы стали даже бояться за свою жизнь и просили князя Александра Ярославовича дать им вооруженную стражу. Александр обеспечил писцам охрану по ночам, поручив организовать ее сыну посадника и детям боярским. Таким образом, часть новгородских феодалов поддерживала монголо-татарских представителей.
927
«Новгородская первая летопись…», стр. 310.
928
М. Н. Тихомиров, Крестьянские и городские восстания на Руси XI–XIII вв., стр. 274.
Сопротивление народных масс («черни») писцам заставило последних пойти на хитрость. Они открыто заявили, что если им не дадут возможности приступить к «числу», то они «убегут» из Новгорода. В то же время тайно при содействии новгородских феодалов они стали подготавливать нападение на город с двух сторон. Новгородское население, по красочному выражению летописи, раздвоилось («издвоишася»). Трудовой народ («чернь») не желал подчиняться писцам и предпочитал умереть, чем допустить установление нового податного гнета. Представители господствующего класса («вятшии»), напротив, принуждали «меньших людей» покориться и начать давать требуемые завоевателями поборы.
Неизвестно, как новгородскому боярству удалось добиться повиновения «черных людей» и обеспечить писцам возможность переписывать население. Из летописи видно лишь, что писцы разъезжали в сопровождении князя Александра Ярославича и, очевидно, вооруженной силы и описывали дворы. Бояре старались переложить всю тяжесть податного гнета на «черных людей» («творяхуть бо собе бояре легко, а меншим зло») [929] .
В 1262 г. вспыхнули восстания против татаро-монгольского ига в ряде городов Северо-Восточной Руси. Точно определить, какие города были охвачены народно-освободительной борьбой, трудно. Устюжский летописец говорит в очень общей форме о движении «по всем градом руским» [930] . В других летописных сводах названы Ростов, Ярославль, Суздаль, Владимир, Устюг. А. Н. Насонов высказывает предположение, что в роли организатора борьбы с иноземным игом выступал Ростов [931] .
929
«Новгородская первая летопись…», стр. 310, 311.
930
«Устюжский летописный свод» («Архангелогородский летописец»), подг. к печати и ред. К. Н. Сербиной, М.—Л., 1950, стр. 47.
931
А. Н. Насонов, Монголы и Русь, стр. 50, 51.
В Устюжском летописце имеется рассказ о том, что в Устюг пришла грамота за подписью князя Александра Невского с призывом «татар бити» [932] . Трудно сказать, сколь достоверно это известие о причастности названного князя к антитатарскому движению в городах Владимиро-Суздальской земли.
Восстания 1262 г. были направлены в основном против монголо-татарских откупщиков — бесермен, которые, взяв на откуп сбор дани, доводили народ до разорения. Наряду с взысканием дани они занимались ростовщичеством, раздавая нуждающимся деньги при условии уплаты процентов и обращая в рабство тех, кто был не в состоянии их выплатить («откупахуть бо тии оканьнии бесурмене дани и от того велику пагубу людем творяхуть, роботяще резы, и многы души крестьяньскыя раздно ведоша») [933] . Среди наиболее жестоких откупщиков летопись называет Титяма (или Титяка), присланного на Русь (по-видимому, в Ярославль) монгольским ханом Хубилаем. В Устюге действовал сборщик ясака Буга. Горожане на вечевых сходках выносили решения об изгнании откупщиков. Наиболее злостные из них были перебиты. «Бысть вечье на бесермены по всем градом руским, — читаем в летописи, — и побиша татар везде, не терпяще насилия от них, занеже умножишась татарове во всех градех руских, а ясащики живуще, не выходя» [934] . Во время восстания в Ярославле был убит монах Изосима, который перешел в мусульманство; его «поспехом» (при помощи) творил беззакония Титяк. Сборщик ясака Буга явился в Устюге на вече, вымолил прощение («доби челом устюжаном на им воле») [935] и принял христианство.
932
«Устюжский летописный свод», стр. 47.
933
ПСРЛ, т. I, вып. 2, стлб. 476.
934
«Устюжский летописный свод», стр. 47.
935
Там же, стр. 48.