Татьяна Доронина. Еще раз про любовь
Шрифт:
«Три тополя…» на фоне МХАТа
В кино Татьяна Доронина сыграла совсем немного ролей — менее двадцати. Но ни одна не была проходной: Грушенька в «Очарованном страннике», Надя в «Старшей сестре», Шура в «Мачехе», Ольга Сергеевна в одноименном телефильме…
Но поистине культовым стал фильм «Три тополя на Плющихе». Недавно на одном из сайтов, посвященных кино, пришлось увидеть строки, написанные, видимо, современной девушкой из поколения «пепси»: «Посмотрела фильм, ужасно не понравилась главная героиня, похожая на дуру. Но почему-то теперь пересматриваю его снова и снова и не могу оторваться…»
Она не понимает, что ее
«Советский народ заворожил сюжет о двух разминувшихся людях. Он лет на 20 опередил свое время, всех Кесьлевских и Тыкверов, рассказав о том, что самое главное случается, когда не случается. И попал в самую точку, подойдя к людям так близко, что все остальное — общество, история, время — как бы исчезло». Это уже мнение критиков настоящего времени.
Между тем в фильме почти нет сюжета. Молодая крестьянка Нюра едет в Москву продавать на рынке мясо и заодно навестить золовку. Перед отъездом она слегка упрекнет мужа, что совсем не видит его, «уж не помню, Гришенька, какая твоя рука». Но мужу не до того — он больше, чем жену, любит деньги, он хочет хорошо жить, а для этого надо зарабатывать, пусть и браконьерствуя, нарушая закон. (Да, существовала такая коллизия и при социализме, пусть и не в таких масштабах, как сегодня — не на пустом месте выросло наше нынешнее общество безудержного, хищного потребления). В Москве Нюра сядет в машину к симпатичному таксисту, и он пригласит ее в кино. А потом будет долго ждать под окнами, но она так и не выйдет… Вот и все кино. Надо было быть Дорониной и Ефремовым, чтобы на таком немудреном сюжете сыграть такие чувства. Лиознова не случайно остановила свой выбор именно на Дорониной, она считала ее актрисой, умеющей «точно выразить любое внутреннее состояние своей героини». Татьяна Доронина была признана за эту роль лучшей актрисой года.
Интересна история музыкальной темы фильма. «…Для меня музыка имеет огромнейшее значение в создании картин, — рассказывала потом Татьяна Лиознова. — Буквально некоторые из них родились от музыки. Так, «Три тополя» получилась такой благодаря песне Пахмутовой, вокруг которой я придумывала разные истории. И, наконец, прочла рассказ и поняла: Нюрке должна была нравиться, так же как и мне, эта песня. Только она пела ее по-своему, а как же она ее пела? А вот так, заунывно, протяжно, со вздохом: «А-апустела без тебя земля, а-а-а…». И потом я еще долго придумывала, что такое Нюра, какова ее жизнь, дом. Ведь за всем этим скрывалась и наша жизнь». Между тем Александра Пахмутова долго отказывалась написать музыку. Тогда упрямая Лиознова пригласила ее посмотреть уже отснятый материал. Пахмутова из вежливости пришла, а уходя, заявила: «Если я и напишу музыку, то только из-за крупного плана Ефремова».
В итоге песня
А Татьяна Доронина в своей книге напишет, что в этом фильме она старалась сыграть свою маму, ее манеру говорить, петь, ее открытость, доверчивость и самоотрешенность. «Христианство было ее сутью, ее упованьем, ее органикой, ее естеством. Не себя жалеть, не жаловаться, а другим помочь, своих укрыть, защитить от ударов жизни. Каждый раз, прощаясь со мною, мама говорила: «Ложись с молитовкой и вставай с молитовкой». Это было ее завещание, то главное, что она вынесла и поняла за свою девяностодвухлетнюю жизнь».
Правда, мама себя в фильме не узнала, хотя и приехала специально из Ленинграда в Москву, чтобы посмотреть его, когда он вышел на экраны, но шел вначале только в столице. «Страдая от неловкости, от чужих взглядов, — описывает этот случай в своем «Дневнике актрисы» Доронина, — от своей неуместности в кинотеатре «Москва» в то время, когда там идет фильм с моим участием, я стояла в фойе рядом с мамой. Вокруг нас теснились люди, тянули руки с разорванными билетиками, чтобы я поставила на этих билетиках автограф, говорили добрые слова. Мама улыбалась всем и говорила: «Большое вам спасибо».
Когда начался фильм, внимание зрителей переключилось на экран, и я уже могла наблюдать за реакцией, за выражением лиц, удивляться их слезам и смеху. Они одаривали меня непосредственно и щедро, обволакивали своей добротой, а во время сцены с ключами, когда моя героиня билась о закрытую дверь и не могла ее открыть, несколько голосов крикнули громко: «На чемодане ключ! На чемодане!» Они хотели помочь, они верили во все безусловно, они искренне любили, желали мне счастливой жизни».
< image l:href="#"/>С Олегом Ефремовым в фильме «Три тополя на Плющихе».
После такого успеха на экране желание Дорониной уйти из театра в кино становится особенно понятным. Тем более что работа во МХАТе удовлетворения не приносила. После Товстоногова, который замечательно репетировал, ставил изумительные спектакли и всегда защищал ее от всего и всех, она попала в театр, где такой защиты у нее не было. Собственно, никакой защиты не было. Зато это, конечно, способствовало ее взрослению, формированию личности, сложному, глубинному и драматическому.
Через несколько месяцев Товстоногов приехал в Москву, приглашая обратно, на замечательную роль в пьесе «Луна для пасынков судьбы», которую он сделал с другой актрисой и которая его, тем не менее, не устраивала. Он сказал ей: «Вам замены нет. Возвращайтесь». Не возвратилась.
«Прошло много времени, и я до сих пор помню, что сделала одну из самых преступных глупостей в своей жизни. И это ощущение вины весьма и весьма воспитывало и воспитывает. Я знаю, в чем я виновна, чем грешна, и это заставляет меня думать о себе не в столь высоких степенях. Следовательно, я могу утешать себя тем, что становлюсь лучше».
Помимо чувства незащищенности и одиночества, и ролей у ней было немного. Ее ввели в старый спектакль по пьесе Горького «На дне» на роль Насти, Борис Николаевич Ливанов, очень любивший Доронину, пригласил ее на роль Глебовой в свой спектакль по пьесе Арбузова «Ночная исповедь», в «Трех сестрах» ее ввели на любимую ею еще по БДТ роль Маши. Но МХАТ в те годы переживал не лучшие времена, ярких, запоминающихся спектаклей было немного, в театральных кругах все громче слышались разговоры о том, что МХАТ устарел.