Таверна Открытый космос

Соломахина Анна

— Да-да, официальная наука эти штуки игнорирует, — подхватила Таня. — Мол, не было ничего такого, это воспалённое воображение древних. Фантазии у них такие заковыристые.

— Окей, допустим, — поднял руки испанец, мол, сдаюсь. — То есть вы думаете, что в нас разбудили исконную память?

— Касаемо языков – наверняка, — кивнул Артём. — А вот в том, что тараканов мы сможем понять без дополнительных ухищрений в виде линз, я сильно сомневаюсь. Хотелось бы попробовать.

— Но зачем им это? — я, наконец, озвучила терзавший меня вопрос. — Здоровье, красота, понимание земных

языков?

— Думаю, языки – это просто побочный эффект от прокачки, а вот насчёт здоровья и красоты у меня есть одна версия, и она вам не понравится, — мрачно ответил Артём.

И замолчал, зараза такая. Нет, я и сама догадывалась, но даже думать об этом боялась.

— Не томи уже! — воскликнула Таня.

— Учитывая, что проводить с нами всякие опыты, вроде вскрытия или спаривания, не спешат, а наоборот, улучшают, то есть большая вероятность, что везут на какой-нибудь аукцион, — выдал он, наконец.

Собственно, не удивил, я примерно то же самое думала.

— Думаешь, будут продавать как экзотику? — Я вздрогнула, ибо одно дело, когда у тебя мысль мелькнула и ушла, а другое – обсуждать это с остальными, как рабочую версию.

Мало приятного, знаете ли, осознавать, что для космических тараканов ты просто товар. С другой стороны, хоть не еда…

— О, а вот тут масса вариантов, — хмыкнул Артём. — В ксенозоопарк, в домашние питомцы, в любовницы, в инкубатор…

М-да, какое у него богатое воображение. Про зоопарк я как-то даже не подумала, а ведь есть и такая вероятность. А то и вовсе – в бордель для той же экзотики. От последней мысли меня передёрнуло. Нет уж, такого «удовольствия» мне точно не надо!

— Валить отсюда надо, — вскрикнул кто-то из слабонервных.

— Куда? В открытый космос? — ехидно уточнил Артём. — Учитывая, что мы ни хрена не разбираемся в их технологиях.

— А с чего мы взяли, что мы в космосе? — возразил Пабло. — Это только предположения, вполне вероятно, что мы ещё на Земле.

— А может это всё-таки телешоу? — вновь прозвучала версия, которой часть пленников придерживались до сих пор.

Несмотря на серьёзные изменения, которые с нами произвели пираты. Да, думаю, это космические пираты, иначе они бы с нами как минимум нормально поговорили. Объяснили, зачем забрали и что собираются делать.

Поднялся гвалт, которого не было даже в самом начале. Народ волновался всё больше и больше, и никакая прокачка не помогала справиться с нарастающей истерией, а я вдруг поняла, что у меня нет того смирения, той апатии, что давила всё это время. Неужто линза больше не работает? Или дело в наших обновлённых организмах, которые стали сильнее? Надо попробовать!

— Ребята, подождите, я хочу кое-что проверить! — воскликнул Артём, видимо, пришедший к той же мысли, что и я. Надо же, как мы синхронно думаем! — Сейчас…

С этими словами он потянулся к глазу, аккуратно подцепил линзу и потянул её.

Брр, какая же гадость – этот усик! Но, что самое удивительное, у Артёма получилось! Он смог оторвать его от глаза, правда, покраснения и разливающейся гематомы на пол-лица не избежал.

— Ура! Мы стали сильнее этого! — воскликнула я и тоже потянулась к линзе.

Было

больно. Зверски! И в то же время я чувствовала, что смогу это сделать. Напрячься и вытащить эту гадость!

— Получилось! — несмотря на боль, меня охватила эйфория. — Вот тебе, мерзкий червяк!

Я с наслаждением бросила линзу на жёсткую койку, залезла на неё ногами и принялась давить её подошвой грубых ботинок, которые нам выдали к робе.

Остальной народ, воодушевлённый нашим примером, принялся вытаскивать свои линзы. Получилось, к слову, не у всех, но большинство справилось. Остальные со стоном опустились на свои койки и больше попыток освободиться не предпринимали, но то были считанные единицы – одна из сестёр, которая менее темпераментная и испанка.

А потом это самое большинство принялось активно спасаться. Кто-то пытался взломать входную дверь, кто-то, наоборот, двинулся в санузел и пытался найти варианты выхода там (через канализационную дырку что ли?), кто-то просто вцепился в решётки стен и принялся трясти их, подвывая нечто дикое.

Я тоже не отставала от остальных, только пыталась прощупать потолок на предмет вентиляционных отверстий. Разумеется, ничего такого не нашла, оно и понятно, учитывая, что вся клетка, где нас держат, и без того имеет прекрасную вентиляцию. Настолько качественную, что я постоянно мёрзну.

Правда, сейчас мне в кои-то веки было очень даже тепло, более того – жарко! А дури, дури-то сколько накопилось за всё это время, что нас искусственно сдерживали! Вы думаете, как я проверяла потолок? Я цеплялась за решётку (мелкоячеистую, что ни капли нелегко!) руками и ногами (ботинки скинула, ибо мешали) и как обезьяна облазила каждый метр потолка. Видимо, сказалась моя любовь к скалодрому…

Как иначе объяснить мои хаотичные телодвижения – я не знаю.

Не помню, в какой момент у меня закружилась голова, пальцы ослабли, и я начала падать. Боли не почувствовала, потому что к моменту соприкосновения тела с полом попросту отключилась. Похоже, таракашки поняли, что просчитались с последствиями и как-то на нас воздействовали. Как именно? Пёс их знает, учитывая, что от линз мы избавились. Скорее всего, снотворный газ пустили, который мы в пылу беснования не заметили.

М-да, прокачать-то нас прокачали, расширили нам сознания до того, что мы стали понимать любой язык нашей Земли, только ума от этого не прибавилось. Надо было стратегию обсудить, дождаться, когда в следующий раз нам еду принесут, тогда и действовать. А мы вели себя, как дикие бандерлоги, у которых одна извилина, и та не в головном мозге.

Такого содержания мысли метались в моей гудящей голове, когда я постепенно приходила в себя.

— Сркыптарррапт, — раздалось противное стрекотание над головой.

Что характерно, понимать его я перестала, значит, прав был Артём. Чуждые они нам, язык такой, который даже с расширенным сознанием неведом. Что неудивительно, учитывая их явное инсектоидное происхождение.

С трудом открыв один глаз, я замерла от ужаса. К голове приближался какой-то режущий инструмент (без понятия, как это правильно называется) с явным намерением вскрыть мою бедовую черепушку.