Тайги и тундры сказки
Шрифт:
Однажды увидел он ворона. Сидит ворон на большом камне — чёрный, важный, глаза закрыл, ни на кого внимания не обращает.
Подошёл оленёнок к камню, позвал тихонько:
— Харна, харна!
Молчит ворон.
Опять он позвал:
— Харна, харна!
Ворон только чуть глаза приоткрыл.
Громче прежнего крикнул оленёнок:
— Харна, эй, харна!
Посмотрел ворон с высоты, увидел, наконец, оленёнка, раскрыл клюв:
— Чего тебе?
— Давай с тобой дружить, харна.
Услышал
— Что ж, ладно, залезай сюда на камень. Посидим немного, а потом полетим вон к той сопке.
— А я ведь летать не умею, — сказал оленёнок.
— Ну так какой же ты мне друг, — ответил ворон, взмахнул крыльями и полетел на дальнюю сопку.
Опять остался оленёнок один. Побрёл он дальше по тундре. Шёл, шёл и увидел большое озеро, а в нём щука плавает, носом воду рассекает, хвостом управляет.
Склонился оленёнок к озеру:
— Пыря, эй, пыря!
Высунула щука нос из воды:
— Кто это меня там зовёт?
— Это я, оленёнок — маленькие рожки. Давай с тобой дружить.
— Что ж, — сказала щука, — я тоже не прочь иметь друга. Ныряй в воду, будем вместе плавать, ельцов и окуньков ловить.
— Да ведь я плавать не умею, — испугался оленёнок.
Рассмеялась щука:
— Вот видишь, какой же ты мне друг. — Повернулась к оленёнку хвостом и поплыла по своим делам.
Опять остался оленёнок один. А тут ещё вечер наступил. Стало солнце к горизонту клониться. Вдруг видит оленёнок: вдалеке огонёк горит, у костра человек сидит, котелок над огнём повесил, похлёбку варит.
Подошёл оленёнок поближе.
Увидел его человек и спрашивает:
— Откуда и куда ты идёшь, оленёнок — маленькие рожки?
Заплакал оленёнок и рассказал человеку про свою беду.
Выслушал его человек и сказал:
— Не плачь. Была у тебя беда, а теперь нету её. Я буду твоим другом.
Остался оленёнок и вырос в большого белого оленя с красивыми ветвистыми рогами.
Говорят, что с тех пор в тундре олени и живут вместе с человеком.
Кукушка
Жила на земле бедная женщина. Было у неё четверо детей. Не слушались дети матери. Бегали, играли на снегу с утра до вечера.
Вернутся к себе в чум — целые сугробы снега на пимах натащат, а мать — убирай.
Одежду промочат, а мать — суши.
Трудно было матери.
Вот один раз летом ловила мать рыбу
— Детки, воды мне дайте. Пересохло у меня горло. Принесите мне водички.
Не один, не два раза просила мать. Не идут дети за водой.
Старший говорит:
— Я без пимов.
Другой говорит:
— Я без шапки.
Третий говорит:
— Я без одёжи.
А четвёртый и совсем не отвечает.
Сказала тогда мать:
— Близко от нас река, и без одёжи можно за водой сходить. Пересохло у меня во рту. Пить хочу!
Засмеялись дети, из чума выбежали. Долго играли, в чум к матери не заглядывали.
Наконец захотелось старшему есть — заглянул в чум.
Смотрит, а мать посреди чума стоит. Стоит и малицу[3] надевает.
И вдруг малица перьями покрылась.
Берёт мать доску, на которой шкуры скоблят, и доска та хвостом птичьим становится.
Напёрсток железный клювом стал.
Вместо рук крылья выросли.
Обернулась мать птицей и вылетела из чума.
Закричал старший сын:
— Братья, смотрите, смотрите, улетает мать птицей!
Тут побежали дети за матерью, кричат ей:
— Мама, мы тебе водички принесли!
Отвечает им мать:
— Ку-ку! Ку-ку! Поздно, поздно. Теперь озёрные воды передо мной. К вольным водам лечу я.
Бегут дети за матерью, зовут её, ковшик с водой ей протягивают.
Меньшой сынок кричит:
— Мама, мама! Вернись домой! Водички на! Попей, мама!
Отвечает мать издали:
— Ку-ку, ку-ку, ку-ку! Поздно, сынок, не вернусь я.
Так бежали за матерью дети много дней и ночей — по камням, по болотам, по кочкам.
Ноги себе в кровь изранили. Где пробегут, там красный след останется.
Не вернулась мать-кукушка.
И с тех пор не вьёт себе кукушка гнезда, не растит сама своих детей.
А по тундре с той поры красный мох стелется.
Песец и заяц
— Я не знаю, куда ты ходишь и на кого охотишься. Скажи мне, что ты ешь?
— Я ем траву, обгладываю ветки на кустиках, — ответил заяц и спросил песца: — А ты на кого охотишься и что ешь?