Тайка
Шрифт:
— На посадки, — ответила Тайка, пропуская его вперед.
Петька мигом понял ее намерение и, конечно же, испугался. Перво-наперво у Петьки — напугаться. Потом ему очень понравилась Тайкина идея. Он живее замахал палками.
Обогнули кладбище. Оглянулись: мелькают на свеженькой лыжне три точки. Кто-то из своих, видно. Остановились. Так и есть. Наташа и двое Тайкиных одноклассников.
Тайка, у которой было железное намерение, закончив задуманную штуку, отстать в лесу и замерзнуть, замерзнуть назло всему белу свету, расстроилась. Наташа могла испортить все дело. Насупившись, наблюдала Тайка, как приближались
Едва подпустили догонявших к себе, Тайка двинулась вперед, приказав Петьке снова стать позади нее. Наташа начала обгонять по целине Тайкиных оруженосцев одного за другим. У нее занималось дыхание, деревенели ноги — и вот впереди только Тайкина спина. А догнать уже не хватает сил. Петька не уступает лыжни. Наташа стала часто-часто шагать по сугробу, с каждым шагом увязая все глубже.
— Тая! — кричала она.
Тайка не оглядывалась. Мальчишки, угнув головы в плечи, проходили мимо.
— Тая! Таечка! Нельзя этого делать! Слышишь, Тая! Верни ребят! Вер-ни-те-есь!
Последний оруженосец миновал Наташу.
Беспроволочный телеграф действовал безотказно. Едва стемнело, на пруд явилась добрая половина деревенских ребятишек. Было много и взрослых. Кто-то развел под берегом кострище. С хрустом, с воем, с присвистом выстреливали в небо пучки длинных, как стрелы, искр. Егор Прогноз взял на себя присмотр за костром. Расчетливо, скупенько он подбрасывал лютому обжоре моток-другой связанных восьмерками веток, подвигал помаленьку к центру березовый ствол, чтобы надольше хватило света и веселого тепла. Впрочем, костер был не единственным источником света в этот вечер на пруду. Вокруг ледяного пятачка по сугробам было установлено несколько шестов с факелами, да с факелами же носились по кругу еще около десятка парнишек. Но самым неожиданным украшением катка были сосенки. Темным хороводом окружили они пруд. И когда завертелась карусель, когда на каждой из шести веревок повисла гроздь детворы, сосенки эти не устояли и понеслись по кругу вместе с каруселью навстречу факелам, блеску глаз, костру. Во всяком случае, так казалось Тайке, которая в последний момент, когда сосенки были уже подрублены и зеленый обоз приготовился в обратный путь, раздумала замерзать или отдавать себя на съедение волкам. Раздумала помирать, не повидав факельного катания на карусели, не полюбовавшись людским удивлением на их подвиг. И в конце-то концов, замерзнуть никогда не поздно.
Вдруг из темноты вынырнул на лыжах Тайкин отец. Тайка видела, как круто свернул он с лыжни и чертом, красным чертом подрулил прямо к костру. Ветер, который прилетел за Николаем по следу, прижал пламя, взметнул тучу искр. Затем огонь выпрямился и заплясал с новой силой.
— Напужал-то! У-у, бес! — заухал кто-то из женщин.
— Ты гляди, Микола, да ты еще при всей силе! — насмешливо и не без зависти сказал кто-то из мужиков.
— Опоздал-опоздал, Миколаша! — подошел дед Прогноз. — У нас тут сыр-бор горит, пляска до самого небушка.
— Уж вижу, — довольно оглядывался Николай. И побелел вдруг и взбеленился. — А качель вашу, раскачель! Эт-то кто додумался?
— О чем ты, Миколашенька? — опасливо отступил к костру дед Прогноз, шваркнув шубенкой
— Эт-то откудова! — крутанулся Николай, указывая на хоровод сосенок.
— Н-не знаю, так было… Когда мы пришли, так уже было… Мы думали, это ты распорядился, или председатель, или кто там, не знаю… Мы еще посумлевались с мужиками, ладно ли это… Ну да не убудет…
— Ага, «не убудет»! «Так было»! — свирепо сдвинул брови Николай и уставился на визжащую, сверкающую карусель. Поманил пальцем. Клубок сорвался и покатился к его ногам. Это отцепилась от веревки Тайка.
— Чего, папка? — спросила она, отряхиваясь и улыбаясь в робком ожидании похвалы.
— Ты давно здесь? Видела, кто эти сосенки притащил?
— A-а… Разве не глянется? — Тайка, как и дед Прогноз, тоже шваркнула рукавичкой у себя под носом, но не отступила, а, наоборот, шагнула к отцу поближе и недоверчиво заглянула ему в глаза. — Посмотри, хорошо-то как, папка! И ведь всем глянется!
— Ага, значит, ты все-таки! Опять ты! А я-то, глупец, надеялся, что, может, хоть один раз ошибаюсь. Где были? В лесополосе?
— Не в березнике же межборском! — дерзко ответила Тайка, она снова решила замерзнуть. И немедля же!
— Ты когда думать… ду-у-мать вот этой шишкой будешь, а?! — вскипел Николай и больно постучал казанком указательного пальца Тайке по лбу. — Сколько срубили?
— Двадцать шесть…
— Двадцать шесть?! Ну вот, весной одна, слышишь, одна сто пятьдесят шесть посадишь! По шесть взамен каждой срубленной. Поняла? И столько же каждый из твоих приятелей! Сколько вас там было. Сам в лесничество свезу. И сам прослежу, как работу справите. Поняла?
— Поняла.
— «Поняла»! — передразнил Николай. — Ничего ты не поняла. Ну ладно, — вдруг успокоился он и спросил с любопытством: — А Наташа? Она что, не сообразила, что вы на браконьерство ходили?
Тайка растерялась.
— Она… Она не ходила с нами…
— Ну ладно, не ходила, а знала, что идете? Ну-ко, где она? Позови-ко ее!
— А ее здесь почему-то нету… — У Тайки душа зашлась от страшного предчувствия.
— Как — нету? Где же она?
— Может, дома?
— Видели, что она следом за тобой побежала. Разве не догнала она вас, а? Разве не вместе ходили?
— М-м… — помотала головой Тайка. — Догнала. Да мы ее не взяли… Я думала, она вернулась…
— А чего же вы ее не взяли? — напирал Николай.
— Н-ну… это… она говорила… чтобы вернуться…
— И она вернулась одна?
— Не знаю. Мы не смотрели…
— «Не смотрели»! — горько усмехнулся Николай. — А как, интересно, ты чужой рисунок вместо своего сдала? Почему художнику мальчиком представлялась? Ладно, с этим после! А сейчас — марш домой! За Натальей. Приведешь ее сюда. Пусть вместе со всеми повеселится.
— Дядя Коля! — выступила из-за Тайкиной спины Нинка Крутогорова, эта проныра, эта к каждой дыре затычка! — А я шла через вашу ограду — у вас темно в окошках и двери снаружи заперты.
— Ах, качель вашу раскачель! — хлопнул Тайкин отец рукавицами об колено. — Что же делать-то будем? Не вернулась ведь она, видно, а?
Николай отбежал от костра и стал цепляться за пролетавших мимо на карусели. Притормозил одну гроздь, другую, третью… Карусель остановилась.
— Все сюда! — загремел Николай. — Все, все сюда!