Таймер для обреченных
Шрифт:
Николай притопил педаль газа и удачно проскочил дорожную развязку на Сретенке, ответил на звонок по сотовому.
— Да, встретил, — кивал он. — Понял. — Кок убрал трубку и бегло глянул на товарища. — Кап-три звонил. Злой как собака. Ольга и сейчас в магазине. У нее там, видимо, знакомый работает. Зашла в служебные помещения.
Парни обменялись телефонами, чтобы Джеб мог самостоятельно вести переговоры с оперативниками Черкасенко.
Николай настроил приемник на волну «Авто Радио», которое исправно вещало о пробках на столичных улицах.
— Я
— Большой общественник... — хмуро обронил Джеб.
Кок объехал пробку на Малой Дмитровке через Настасьинский переулок. Перед поворотом на Тверскую остановил машину и кивнул в сторону Пушкинской площади.
— Тебе налево, Джеб. Двигай через подземку, там до «Одалиски» пара шагов. Там торгуют женскими шмотками, если ты не знал.
Возле стеклянных дверей магазина Блинкова встречал высокий человек лет тридцати, одетый в короткую коричневую дубленку. Они обменялись рукопожатиями. Флотский майор представился:
— Вадим.
Джеб не стал называть себя по имени. Он бросил на ходу:
— Потолкаюсь в магазине.
Черкасенко проводил его мрачным взглядом.
Войдя в помещение, Блинков расстегнул куртку. Магазин оказался небольшим, по типу двух смежных помещений. В дальнем, отгороженном желтой пограничной лентой на стойках, находилась касса, столик с журналами, на обложках которых красовалась новая прима российского телевидения Заворотнюк, рекламирующая товары «Одалиски». В глубине этой секции находились примерочные кабинки, к ним выстроилась очередь.
Джеб снял с полки кофточку и подозвал молоденькую продавщицу:
— Ваш размер? Мне нужен сорок четвертый.
— Да, мне она будет впору.
Не проморгать бы Ольгу, думал Блинков, не представляя, как она выглядит. Образ студентки второго курса вылетел из головы, в памяти остался лишь ее сильный хрипловатый голос.
В магазине громко звучала радиоверсия хита «Энигмы» «Реки убеждения». Музыка этой группы всегда действовала на Джеба магически, унося в неизведанные миры, рождая фантастические образы, перекликаясь с жизнью самого Джеба. Он из названий песен мог сложить повесть о себе: он стучал в «запрещенные двери», плыл по «рекам убеждения», почти всегда чувствовал себя «молчаливым воином». Он понимал «принципы страсти» — делай то, что ты чувствуешь, вот и все.
И следовал этому совету на протяжении многих лет.
Под эту музыку произошла удивительная вещь. Кто-то тронул Джеба за рукав, хрипловатый голос назвал его по имени. С языка парня едва не сорвалось банальное: «Ты ничуть не изменилась». Оказалось, он всегда хранил в памяти образ Ольги. Как в библиотеке: потерялась лишь карточка, а книга всегда была на полке.
— Вижу, твоя жена миниатюрная женщина, — Ольга указала глазами на кофточку в руках Блинкова.
— Вообще-то это для племянницы. — Он не мог избавиться от широкой улыбки. На протяжении последнего года ему были неведомы
Они укрылись от мороза в итальянском кафе на Тверской и засыпали друг друга вопросами:
— Живешь в Москве?
— Полтора года провел в Испании.
— Господи, Женя, что за тон! Ты словно воевал там! Ты ведь с третьего курса в армию ушел. Где служил-то?
— В разных местах. Учился в Севастополе и Таганроге, дослуживал в составе отряда боевых пловцов. Работал инструктором подводного плавания.
— Не знаю, поймешь ты мое состояние или нет. Я в Израиль перебралась. И — тоже за границу собираюсь. Мы фильм снимаем...
— Что?
— А ты как думал? Я уже пять лет в кинобизнесе. Часть съемок в Тунисе пару месяцев займут. Сейчас штудирую французский. Был в Африке?
— В ноябре прошлого года. Один мой товарищ там застрял...
— Тебя трудно удивить. В каких еще странах ты был?
— В Колумбии, на Мальдивах, в Кувейте, Египте.
— Путешествовал?.. — Ольга вопросительно поиграла черными бровями. — Вижу, не хочешь говорить на эту тему.
— Может быть, позже. На завтра надо кое-что оставить.
Ольга чертыхнулась.
— Как раз завтра-то и не получится. Понимаешь, я переиграла кое-что в своих планах. Знала бы, что встречу тебя... — Она развела руками. — Так что завтра я вылетаю самолетом в Тель-Авив.
— Какой фильм вы снимаете?
— Шпионский боевик.
— Нехило. Бери меня консультантом. Могу подкинуть пару идей.
— Ты опоздал. Нас уже консультирует одна дама. Раньше она в разведке работала. С нами в Тунис намыливается, аккредитацию получила. — Ольга на минуту задумалась, покручивая в руках чашку кофе. — Послушай, ты сейчас без работы?
— Можно и так сказать. У меня доля в испанском отеле. Деньги работают, я — нет. Ты спросила про работу или про трудоустройство?
— И да, и нет. Одну секунду, сейчас все объясню. Ты парень фактурный, просто загляденье.
Официантки глаз с тебя не сводят. Я так вообще тебя сожрать готова, — откровенно призналась она. — Ты вроде как неиспорченный продукт. Кто наш режиссер? Ей тридцать. Ни актерского, ни режиссерского образования не имеет. Самородок. Очень талантлива. Любит личности, типажи. В основном снимает друзей. Они у нее играют лучше признанных звезд. Потенциал нашей картины — парадоксальность языка художника.
— Даже так? — улыбнулся Джеб.
— А ты как думал? Чай, не церковно-приходскую школу окончила, а театральный институт. Знаешь, вот сейчас не жалею, что ты ушел из института. Я про неиспорченный продукт напоминаю. Прямо персик!
— Значит, ты завтра уезжаешь. Жаль...
— Поехали со мной? — Ольга снова тронула его за руку. — Поехали, ну? Это не очень дорого. — Она уподобилась зазывале на базаре и неосторожно громко, на все кафе, выкрикнула: — Всё полшекеля!