ТАЙНА АГРОВУРА
Шрифт:
Сама Настя так не считала.
Ее рисунки побеждали в конкурсах в Интернете и даже использовались для некоторых журналов. Но поскольку родители и слушать не хотели о рисовании, им было плевать, где там публикуется их дочь.
Порой Насте казалось, что она в этой семь чужая и Максим не зря ненавидит ее. Ну что с нее семье Идиловых? Только убытки, а пользы никакой. Максим, которому исполнилось семнадцать, уже работал в кафе и приносил домой пусть небольшие, но все- таки
– Опять тут?
Настя обернулась и увидела старинного друга. Соседа по лестничной клетке, Мишу Абрамова. Он жил в семье ученых и сам шел по той же стезе. Это было бы не столь странно, если бы не его увлечение античной литературой. А родители его – физики.
– Вот… рисую…
– Опять? – уже по привычке спросил Миша, беря рисунки в руки. – Ну что, классно же! А что твои, не одобряют? Я слышал, как сегодня Макс кричал…
– Он дурак и негодяй! – сразу выпалила Настя. – Больше тебе скажу, он…
– Что?
– Ну, видишь ли… Я слышала он серьезно увлекся запрещенными препаратами…
– Наркотой?! – изумился Миша.
– Да. Он не говорит маме, а меня обещал убить, если я вякну хоть звук об этом.
– И ты молчишь, - констатировал Миша. – Ясно. Слушай, а может быть сбежишь? Ну, знаешь, деньги есть наверняка у родителей, так почему бы не…
– Это не мои деньги. Не смею брать.
– Не смеешь или не можешь?
– Не смею.
– А если бы разрешили?
– Тогда бы взяла. Что им эти деньги? Только Макса дразнить.
– А что он, до сих пор…
– И пьет, и курит. Все, что делают семнадцатилетние подростки в нашем поколении, - печально изрекла Настя. – Да и вообще, порой мне кажется, что наши подростки это что – то среднее, между обезьяной и средневековым недотепой.
– Барды в те времена были и то умнее, - усмехнулся Миша.
– Точно.
– Ну да ладно, смотри, нашли уже побрели в школу.
– В такую рань? – удивилась Настя, взглянув с крыши на землю.
Кучка подростков направилась к школе, переходя дорогу. Настя долго не могла вспомнить, что сегодня такого знаменательного должно было произойти в их скромном лицее, как вдруг ее сознание пронзило воспоминание.
– Я опаздываю!
– Куда?! – вскочил
– Сегодня же конкурс талантов! Наша группа выступает с танцем!
– О, вот как, - сразу вспомнил Михаил. – Ну тогда и я с тобой. Все равно дома нечего делать.
– А родители?
– Ну ты же знаешь, все как и обычно: они на симпозиуме, младший брат уже в садике, а сестренка – в школе.
– Наслаждайся тишиной, - усмехнулась Настя, спускаясь с чердачной лестницы.
Они вместе вышли из дома и направились в школу. Около ворот их, словно поджидая, встретила директриса Авдотья Федоровна. Склочная и явно нелюбящая детей женщина. Она что – то говорила хулиганам из десятого класса, но когда завидела дуэт Михаила и Насти, сразу же переключилась на них:
– А вот и наш Ван Гог идет, - усмехнулась со злостью она. – Ну что, как твои творческие успехи?
– Хорошо, - не стала скрывать Настя. – А у вас?
– Что ты хочешь сказать, нахалка? – накинулась директорша на девочку. – И вообще, постарайся сегодня не подвести свою команду, а иначе тебя исключат из кружка.
– И я останусь одна, - шепотом констатировала Настя, вдруг сжав ткань джинсов.
– И вообще, что за форма! – воскликнула вдобавок женщина, схватив девочку за капюшон ветровки. – Посмотри на себя! Стрижка под каре, по десять сережек в ушах, а одежда… Ужас настоящий! И не верится, что ты дочь того самого профессора Идилова, из газет.
– Я самая! – возмутилась Настя.
– Прочь с глаз моих!
Они с Михаилом проскочили в школу, но и тут их ждало разочарование. Около гардероба, где Настя ждала Михаила, пока он снимал пальто, ее нашла Вероника Федосеева. Главарь в классе и кружке танцев самая одаренная.
– О, а вот и наше ходячее бедствие пожаловало, - заметила она своим подругам, окружившим ее, как мухи варенье. – Смотри, Идилова, чтобы сегодня все было отлично! Концовку не запори, а то я тебе такую идиллию устрою, что ты забудешь спокойную жизнь!
– Оставь меня в покое. Сама не свались со сцены.
– Что?! Да я сама грация, а вот ты… просто черепаха на костылях.
– Однако меня выбрали для конкурса, значит, не хуже тебя!
– Посмотрите, что она говорит! – воскликнула Вероника.
–
Это убожество ставит меня наравне с собой! Да как ты смеешь порочить мое честное имя, ставя его со своим!
– Не такая уж ты и особенная!