Тайна американского пистолета
Шрифт:
Кит вскочила. Эта элегантная красавица, набрав полную грудь воздуха, вдруг открыла напомаженный красный ротик и издала такой оглушительный крик, что короткие волосы на затылке Эллери встали дыбом, и он вскочил со своего места. Инспектор вцепился в подлокотники кресла. А Джуна затопал ногами. Затем Кит, улыбаясь, спокойно опустилась на место. Оглушенный криками всадник повернул голову, как если бы кого-то искал.
— Старая кляча! — злобно выкрикнул кто-то за спиной Эллери.
Эллери поспешно наклонился к Кит:
— Выкрик варвара!
Ее улыбка исчезла. Девушка согласно кивнула, но ее смуглый подбородок стал жестким, а спина выпрямилась, как у солдата.
Эллери, как бы невзначай, обернулся. Большой
Дикий Билл неистово старался перекричать всплеск шума и рева. Оркестр громко проиграл несколько раз: «Та-ра». Дирижер отчаянно махал дирижерской палочкой. Затем Хорн сам поднял вверх руку, требуя тишины. И она наступила, звуки постепенно смолкли, словно шум разбушевавшегося моря, торопливо покинувшего палубу корабля.
— Ле-ди и джен-тль-мены! — проревел Дикий Билл. — Я и Бак, мы хотим поблагодарить вас за этот теп-л-лый пр-р-ием! И первым номером нашей программы будут гр-рандиозные скачки по арене, когда сор-р-ок всадников будут преследовать Бака в сумасшедшей погоне! Точно так же, как раньше его преследовали в кино! И это только начало, после чего Бак возьмется за дело всерьез и покажет свое непр-ревзойденное мастерство в вер-рховой езде и меткой стр-рельбе!
Бак Хорн решительно надвинул шляпу на лоб. Дикий Билл выхватил револьвер из кобуры, направил его вверх и в очередной раз спустил курок. По его сигналу восточные ворота снова распахнулись, и огромное облако всадников, мужчин и женщин, на выносливых лошадях Запада с гиком вылетели на трек, размахивая шляпами. Впереди всех летели Керли Грант (его курчавые волосы блестели в свете ламп) и Однорукий Вуди, на котором мгновенно сконцентрировались взгляды всех зрителей, поскольку ловкость, с какой он управлял одной рукой пятнистым скакуном, была поистине потрясающей. Загорелая и улюлюкающая кавалькада обогнула дальний, северный, участок трека и помчалась к западному концу арены.
Эллери вывернул шею и сказал инспектору:
— Может, наш друг Дикий Билл и настоящий спортивный гений, но ему следует поупражняться в арифметике!
— Э?
— Сколько всадников, согласно Гранту, должны преследовать Бака Хорна в грандиозной погоне вокруг арены?
— О! Сорок, разве нет? Послушай, ты это чего, а?
Эллери вздохнул:
— Сам не знаю чего. Может, потому, что Грант подчеркнул число, я их пересчитал.
— Ну и?..
— Их сорок один!
Инспектор, фыркнув, откинулся назад, и его седые усы зашевелились от возмущения.
— Ты… Ты!.. О, лучше заткнись! Господи, Эл, иногда ты меня достаешь. Какая, черт побери, разница, сорок один их или сто девяносто семь!
— Ваше кровяное давление, инспектор, — спокойно напомнил Эллери. — И в то же самое время…
Джуна свирепо зашипел на них: «Ш-ш-ш!»
Эллери замолчал.
Боевой отряд всадников грациозно промчался по южной части арены, и вновь наступила тишина. Всадники выстроились в длинную линию по двое; Керли Грант и Однорукий Вуди возглавляли отряд, по-прежнему на тридцать футов отстававший от одинокой фигуры Бака Хорна.
В центре арены, где он осадил своего коня, будто бы царственный хозяин манежа, Дикий Билл привстал на стременах и прокричал во всю глотку:
— Ты готов, Бак?
Позади него на возвышающейся платформе майор Керби расставил все свои кинокамеры; операторы напряженно и мерли в ожидании команды.
Одинокий всадник немного качнулся, выдернул старинный револьвер из кобуры, нацелил дуло вперед, спустил курок, и после разорвавшегося грохотом выстрела донеслось его громкое: «Пали!»
Сорок одна рука упала на кобуру, сорок одна рука вскинулась вверх. Дикий Билл со своего командирского
Увлекаемый Баком отряд, словно единое целое, выпалил вверх залп, послав лошадей по кругу, весь в облаках дыма от выстрелов. Эта громкая пальба послужила ответом на одиночный выстрел ковбоя, летевшего впереди них.
Двадцать тысяч пар глаз были прикованы к всаднику впереди. Двадцать тысяч пар глаз видели, что случилось, и не могли поверить увиденному.
Одновременно со взрывом выстрелов Бак Хорн накренился в седле, его револьвер в правой руке взметнулся высоко вверх над головой, а его левая рука поднялась над лукой седла, сжимая поводья. Роухайд перешел на широкий быстрый шаг и огибал теперь поворот, выходя на одну линию с отрядом всадников и ложей Марса.
В следующий момент тело всадника на широком крупе Роухайда дернулось, свесилось набок, соскользнуло с седла и рухнуло на утрамбованный трек, чтобы в следующий момент быть затоптанным беспощадными подковами лошадей сорока одного всадника, следовавших за ним.
Глава 3
REQUIESCAT IN PACE [7]
Существует история о человеке, для которого время остановилось или, может быть, растянулось, и поэтому то, что показалось бы взмахом ресниц для обычного человека, ударом сердца, щелчком пальца, для него стало целым часом. И это не так уж невероятно, как может показаться. Такое возможно обнаружить в те редкие космические моменты, когда нормальная деятельность вселенной прекращается.
7
Покойся в мире (лат.).
В человеческой толпе, например, такой момент застывает и властвует исключительно во всех неприятных феноменах; это такой момент, когда мгновение превращается в бесконечный интервал — интервал между осознанием массой случившегося и ее паникой.
Именно таким проявлением бесконечности, захватившим битком набитый зал «Колизея», и был момент, когда Бак Хорн с глухим стуком свалился на твердую арену и был накрыт табуном храпящих, вздыбившихся лошадей. В этот момент, длившийся не больше секунды и, тем не менее, показавшийся целой вечностью, никто не вздохнул, ничей мускул не дрогнул, никто не издал ни единого звука. Фантасмагорическая картина внизу застыла, словно изваянная в камне; и эта картина, казалось, окаменела навеки. Присутствуй здесь наблюдатель, который взгромоздился бы на самый верх огромного потолка, обозревая окаменелую тысячную толпу внизу, он, вероятно, счел бы себя единственным зрителем сложной, изваянной в мраморе музейной композиции, размещенной на стенах и дне гигантского колодца.
Затем реальный мир пробился сквозь оцепенение, и мгновение преобразилось в бесконечность. Послышалось немое мычание, некий глубинный звук, нарастающий стон чистого ужаса, который становился все пронзительнее и пронзительнее, пока не превратился в воздушную вибрацию, скорее осязаемую, нежели улавливаемую человеческим ухом. Сквозь нее прорвались крики натянувших поводья ковбоев и испуганный храп лошадей, судорожно пытавшихся обогнуть рухнувшего всадника.
Двадцать тысяч зрителей как один вскочили со своих мест, сотрясая воплями «Колизей» до самого его основания.