Тайна американского пистолета
Шрифт:
— О да, сэр. Я лично выдал их ему.
— Вы не можете припомнить, как он выглядел тогда? Нервничал, был весел, спокоен?
Кассир задумался.
— Может, мне это лишь показалось, сэр, но я решил, что его что-то беспокоило. К тому же он был довольно рассеян — едва слышал, что я говорил ему, однако проследил, чтобы все было выплачено как положено.
— Он попросил сумму в каком-то особом виде?
— Да, сэр. Он попросил, чтобы я выдал ему три тысячи долларов мелкими купюрами. Не больше двадцати.
— Это было два дня назад — за день до убийства?
— Да, сэр.
— Понятно. Спасибо и до свидания.
Эллери вышел на улицу, нахмурившись. Он вспомнил, что при Баке Хорне было найдено всего тридцать долларов, а в его комнате в отеле «Барклай» — вообще ничего. Немного постояв, Эллери зашел в табачную лавку, откуда позвонил в Главное полицейское управление и попросил инспектора Квина. Инспектора на месте не оказалось. Он явно еще не добрался до своего кабинета от Таймс-сквер.
Эллери вышел из лавки, осмотрелся по сторонам, затем пересек Бродвей. Отыскав телеграф, вошел внутрь. Он потратил десять минут, составляя длинное послание, адресованное в Голливуд. Оплатил телеграмму, потом, увидев телефонную будку в здании телеграфа, снова позвонил отцу. На этот раз ему повезло.
— Папа? Это Эллери. Ты получил полный отчет о содержимом артистической уборной Бака Хорна в «Колизее»? Я подожду. Да? В комнате Бака нашли какую-нибудь наличность? Ни цента? Хмм… Нет, ничего особенного". Я просто подумал… Скоро буду у тебя. — Повесив трубку, он вышел на улицу и направился к входу в метро.
Двадцатью минутами позже Эллери сидел в кабинете отца и докладывал ему о своих открытиях в банке.
Инспектор выглядел крайне заинтересованным.
— Взял три куска два дня назад, хм?.. Ну-ну. Тут пахнет жареным, сынок. — Он усмехнулся. — Ты сообразил, что это было в тот самый день, когда к нему в отель заявился таинственный посетитель?
— Разумеется. Последовательность событий — если это последовательность — должна выглядеть таким образом: Хорн является в банк, в который всего несколько дней назад положил на счет пять тысяч долларов, и снимает три тысячи в мелких купюрах. Вечером того же самого дня к нему приходит таинственный гость. А на следующий день его убивают. — Эллери нахмурился. — Вроде как не сходится, а?
— Убийство в это не вписывается. Хотя кто его знает, — задумчиво произнес инспектор. — Если — обрати внимание, я говорю «если» — если к трем взятым из банка кускам добавить вечерний визит, то все вместе здорово смахивает на самый настоящий шантаж. Но если это так, то за каким чертом его убивать? Разве шантажист убивает свою жертву? Ну, иногда. Довольно редко — если только он выдоил из нее все до последнего. — Он раздраженно покачал головой. — Это необходимо расследовать. Я пытаюсь проследить его гостя, но, кажется, это мартышкин труд. Кстати, утром я получил от Сэма Праути отчет о вскрытии.
Эллери удивленно посмотрел на отца:
— Я об этом совсем забыл! Ну и что он пишет?
— Ничего. Ровным счетом ничего, — хмыкнул инспектор. — Ему нечего добавить к тому, что он уже нам сообщил.
— О, ты об этом! — Эллери махнул рукой. — Я имел в виду совсем другое. Желудок, отец, его желудок —
— Пишет, — мрачно подтвердил инспектор. — Конечно пишет. Пишет, что Хорн не ел добрых шесть часов до своей смерти — может, даже больше.
Эллери сморгнул; затем поспешно принялся изучать свои ногти.
— Вот как? — пробормотал он. — Ну-ну…
— Что значит «ну-ну»?
— Да ничего. Есть еще какие-нибудь новости?
— Взгляни на это. — Инспектор пошарил по столу и извлек из-под бумаг сложенную бульварную газетенку, на первой странице которой красным карандашом была жирно обведена колонка текста. — Да, еще доктор пишет, что в теле Хорна не обнаружено следов яда.
— Яда? Яда? Благослови его Господь! Ну, что там у тебя?
— Прочти, что Санта-Клаус принес утром.
— Это Лайонс? — рассеянно спросил Эллери, протягивая длинную руку.
— Именно! — рявкнул инспектор. — Эта птица Лайонс почище целого отдела по расследованию убийств. Все видит, все знает, все слышит. Я бы с удовольствием свернул ему его мерзкую шею.
Колонка Лайонса и бродвейские сплетни, как это и следовало ожидать, были пересыщены смакованием деталей, касающихся убийства Бака Хорна. Не пощадили никого, и меньше всех инспектора. Колонки пестрели именами причастных к делу людей — Кит Хорн, Дикого Билла Гранта, Томми Блэка, Джулиана Хантера, Тони Марса, Мары Гей. Одно высказывание было особенно дерзким. «Детектив инспектор Квин — сам еще, в сущности, ребенок — мог застрелить великого букаро лишь по той причине, что при нем имелся служебный револьвер. Пора на отдых, старина, пора! Ты так в нем нуждаешься!»
— А, — усмехнулся Эллери, — известные издевки газетчиков. Но что это? — Он помрачнел.
В самом низу колонки шел невинный с виду абзац, который при ближайшем рассмотрении оказался самого что ни на есть ядовитого содержания.
«А что до хозяина клубов с задастыми красотками, который присутствует в кадре, когда неизвестный гладиатор проделал дырку в Баке Хорне вчера вечером в «Колизее», — с насмешкой вопрошал Лайонс, — то он обеспечил не только финансирование возвращения на экран блистательного любимца публики, но также поставил «черную» лошадку за спиной последней Белой Надежды Калифлауэра».
— Хотел бы я знать, — взвился инспектор, — как этот чертов негодяй узнал об этом.
— Мой интерес не столь широк, — негромко проговорил Эллери. — Мне хотелось бы прояснить, знает ли об этом Тони Марс. Хантер стоит за Блэком, хм?.. Я вижу возможность… Послушай, отец, — он вскочил, — я не могу просиживать здесь штаны. Мне необходимо видеть Ноулса. — И он направился к двери.
— Попридержи на минутку лошадей! Что ты имел в виду, когда утром сказал, что знаешь, кто…
— Прости меня, падре, — поспешно откликнулся Эллери. — Я больше не открою рта. Ты увидишь; можешь считать меня сумасшедшим, если я еще хоть что-то скажу. До скорого! — И, поспешно покинув кабинет инспектора, он направился в комнату 114, где нашел лейтенанта Ноулса, корпящего над коллекцией разноцветных карточек.