Тайна античных свитков
Шрифт:
— Правда?
Улыбка сошла с его лица.
— А разве ты этого не знала?
— Не в твоих правилах испытывать сомнения. — Она шагнула к нему. — А когда речь заходит о вещах фундаментальных, атмосфера и духи и вовсе ни при чем.
Тревор напрягся:
— Что ты называешь фундаментальными вещами?
— Например, тот факт, что жизнь коротка. Что смерть подстерегает нас на каждом шагу, и никогда нельзя знать… — Джейн посмотрела ему в глаза. — Не собираюсь лишать себя радостей жизни по той
— Самое время для чего?
— Хочешь, чтобы я сказала вслух? — Она сделала еще шаг, теперь они были совсем близко друг от друга. Джейн чувствовала исходящий от него жар и сама словно воспламенялась. — В семнадцать лет я хотела с тобой переспать. Но ты, глупец, стал играть в благородство и на целых четыре года оставил меня переживать свою обиду. Я по-прежнему хочу быть с тобой, и на сей раз мне ничто не помешает! — Она положила ему ладонь на грудь. Тревор вздрогнул, и в эту секунду Джейн ощутила свою власть над ним. — Ведь правда?
— Да. — Тревор накрыл ее руку своей и медленно провел по своей груди. — Я же тебе говорил, если прикоснешься ко мне, прогонять не стану.
Она чувствовала, как под рукой бьется его сердце. Все быстрее и громче. Боже мой, эти удары звучали и у нее в груди. Они словно стали одним целым. Она прижалась к нему и лишилась остатков воли.
— Где?
— Здесь, — едва слышно сказал он и зарылся губами в ее волосы. — За камнями. Мне все равно. — Он коснулся языком впадинки между ее ключицами. — Где хочешь.
Она вся пылала. Ей хотелось опрокинуть его на землю, оседлать и вобрать в себя целиком. Забрать его без остатка. Ее руки скользнули по его плечам.
— Здесь, — прошептала она. — Ты прав, это не имеет значения.
Тревор вдруг остановился и оттолкнул ее.
— Нет, имеет! — Он тяжело дышал, глаза горели безумным огнем. — Я не хочу, чтобы на нас наткнулась стража Макдафа. Я слишком долго ждал. Лишние десять минут ничего не изменят. Возвращайся к себе в комнату. Я иду следом.
Джейн стояла и смотрела непонимающим взором. — Что?
— Говорю тебе — иди! Обещаю, это последний благородный поступок, который я совершаю. Потом — хоть потоп! — Он закусил губу. — А если передумаешь и запрешься — я сломаю дверь.
Она не шелохнулась. Ей казалось, десяти минут она не выдержит. И стоит только коснуться его — он тоже слетит с тормозов.
— Я хочу, чтобы все было как положено, — хрипло проговорил он. — Иди же!
Что за черт! Уступи. Сделай так, как он хочет. Выполни все его желания. Может, он прав. Тело так ныло, что она с трудом соображала. Джейн повернулась и стремительно бросилась к дому.
Джок видел, как в комнате Джейн зажегся свет. Только что на его глазах она бегом проскочила в ворота и вбежала в парадную
Потом увидел, как через двор прошел Тревор, и насторожился еще больше. Выражение лица у Тревора было напряженное, суровое. Уж не хочет ли он причинить ей зло? Джок взял в руки удавку и направился к дому.
— Джок, вернись!
Он обернулся и увидел в дверях конюшни хозяина.
— Он сделает ей больно!
— Нет. А если и сделает, то по ее воле. — Макдаф улыбнулся. — Но вряд ли она захочет.
— У него лицо…
— Я видел его лицо. Это не то, что ты думаешь. Жизнь состоит не только из боли и смерти. Неужели забыл?
Джок поразмыслил и кивнул:
— Секс?
— Конечно.
Да, Джок не забыл этих бурных и радостных совокуплений. Сначала — деревенская девушка Меган, потом, когда он переезжал с места на место, были другие.
И, наконец, у Рейли — Ким Чан.
Он засмущался и поспешил отбросить эти мысли.
— А Джейн хочет?
— Джок, он ее принуждать не станет. — Макдаф помолчал. — Ты что-то имеешь против?
— Нет, если все будет так, как ты говоришь. — Он наклонил голову набок. — А ты считаешь, я мог быть против?
— Ты же к ней привязан. Я только так спросил.
— Я… Она мне симпатична. — Он нахмурился. — Но иногда она вызывает у меня такое чувство… Больно делается. Все время говорит, допытывается, так что хочется ее заткнуть. Воткнуть кляп в рот.
— Главное — не удавку на шею. Он покачал головой:
— Этого я бы не сделал. Но вот сегодня… Я ушел, а в ушах все стояли ее слова. И до сих пор стоят.
— Может быть, это означает, что пора прислушаться?
— Ты тоже хочешь, чтобы я это вспоминал.
— А в глубине души ты сам разве не хочешь? Четыреста восемьдесят два. Четыреста восемьдесят два.
Не теперь. Забудь. Вычеркни. Хозяин увидит, как ты мучаешься, и рассердится.
«Да что он понимает», — вдруг с болью подумал Джок. Он же не знает, как его изо дня в день заковывали в цепи и терзали! И не надо ему знать.
— Она сказала, ты ждать не станешь. Сам, без меня, пойдешь за Рейли.
— Нужно будет — и пойду.
— Не надо, — прошептал Джок. — Пожалуйста! Макдаф отвернулся:
— Идем, поможешь мне посуду вымыть. У меня других дел хватает.
— Рейли тебя…
— Джок, ты или говори то, о чем я спрашиваю, или чтобы я об этом Рейли больше не слышал!
Джок в отчаянии смотрел, как хозяин идет на конюшню. В голове проносились воспоминания о смерти, муках совести, боли, они кружили вокруг него и продирались сквозь тонкую паутину рубцов, только-только начавших затягиваться после того, как Макдаф привез его из Колорадо.