Тайна аптекаря и его кота
Шрифт:
Помолчав, я спросил:
— А что вы имели в виду, когда сказали ему, что ничего невозможно сделать?
Господин Алаглани вздохнул.
— Знаешь, что самое страшное, Гилар? Он её, стерву, не возненавидел! Он безумно любит её и мечтает, чтобы она снова полюбила его. Я ведь не совсем чудовище, Гилар. Мне не нужен источник силы такой ценой, и я предлагал Дамилю помощь. Тогда-то он и узнал, что я чародей, хотя я и не называл в разговоре таких слов. Ну а как не сообразить? Я предлагал ему наказать графиню — примерно так, как наказал купца Баихарая. На расстоянии это сложнее, требует большего расхода силы, но не тот случай, чтобы экономить. Он категорически отказался. Он не хочет маме никакого зла. Изыскивает даже ей какие-то оправдания, винит себя — дескать, плохой он сын, глупый, грамота
— Да уж, — глубокомысленно изрёк я, потому что никаких мыслей в голове не осталось. Даже завтрашний зверь гиушу как-то поблек.
— Предлагал я и другое, — добавил господин. — Мужа-князя истребить, это легче лёгкого, Дамиля привезти к графине и заставить его принять в дом, пообещав, если станет отказываться, огласку. Но ему и это не нужно. Ему нужно, чтобы она сама. Чтобы снова полюбила, чтобы отыскала. Ну а как я это ему сделаю? Любовь — такая штука, ни от какого чародейства не зависит. Наивный Дамиль думает, что колдуны из Тхаарину ему помогут. Ты же видел, он не поверил моим словам. И не поверит, потому что это его последняя надежда. Теперь понимаешь?
— Может, всё-таки стоило эту тварь покарать? — протянул я. — Эх, жаль, поздно узнал, а то сообщил бы в Надзор…
— А что Надзор? — хмыкнул господин. — Надзор тут не при чём. Никакого чародейства, никакого бесолюбства. Дело чисто светское, уголовное. Но ты прикинь перспективы. Не медник, не ткачиха. Графиня и князь. И не опальный какой-нибудь аристократишка, забившийся в своей деревеньке, а краевой воевода, уважаемый человек, влиятельный…
Мы помолчали снова. На этот раз очень долго. Уже и свет в жёлто-синем окошке ослабел — видать, солнце клонится к окоёму. Здесь, в горнице, было невероятно тихо — ни птичьих криков не слышалось, ни шума деревьев, ни ветра. Даже мухи не жужжали и мыши не скреблись. Тишина давила на уши, плющила мозги.
Видно, и господин что-то похожее чувствовал, потому что вдруг сказал:
— А знаешь, Гилар, мне пришла в голову странная мысль. Может быть, и глупая. Вот смотри. Человек, который с нами тут разговаривал, боится показать своё лицо. Человек явно привыкший к власти, человек неглупый и лишённый сословных предрассудков. Не слишком молодой, судя по голосу. Человек, чьи люди служат в Тайном Пригляде — а в Пригляд, как ты знаешь, кого попало не берут, учиняют строжайшую проверку. Никаких мыслей не возникает?
Я подумал, прикинул и так, и этак… ничего толкового в голову не лезло. Ну, может, колдун этот купил каких-то начальников приглядских. Беридаи-тмау, например, а то и повыше. И что?
— Я же говорю, мысль достаточно безумная, — правильно оценив моё молчание, продолжил господин. — Но ты подумай: кто у нас в Державе имеет огромную власть, но чьего имени никто не знает, чьего лица никто не видел? Очень, меж тем, известный человек.
Я не сел на пол только потому, что и так уже сидел на корточках, привалясь к стене.
— Вы хотите сказать… — в горле запершило, — что если бы этот наш искуситель сюда вошёл, мы увидели бы золотую маску?
— Именно это я и хочу сказать, — твёрдо и довольно громко произнёс господин. — Я пришёл к выводу, что у гражданина Благоуправителя весьма разносторонние интересы. И что у сообщества Тхаарину тоже интересы обширные. Им с Благоуправителем было на чём сойтись. То-то столь легко произошло Одержание. Раньше я думал, что дело в Нориланге, но теперь вижу: не всё так просто. Нориланга тоже поучаствовала, конечно, но её Особым Сыском тоже пользовался кто-то третий. И что мы имеем? После Низложения и Одержания сняты все запреты на занятия магией. Огромное подспорье для Тхаарину. С другой стороны, Новый Порядок установился на удивление легко. Явно помогли. Причём не только деньгами, но и чарами. В общем, всем стало хорошо. И заговорщикам, свергнувшим Старый Порядок, дорвавшимся до власти. И магам, которые получили, во-первых, безопасность, а во-вторых, власть. Остаются, конечно, вопросы. Например, кто кем крутит, собака хвостом или наоборот. Гражданин ли Благоуправитель, ещё в бытность свою предводителем заговорщиков,
— Господин мой, — я подскочил к нему и дёрнул за рукав. — Что вы делаете? Стены же имеют уши!
— Совершенно верно, Гилар, — громко рассмеялся он. — И эти уши сейчас услышали нечто такое, что им лучше бы утаить, иначе непременно какая-то пакость с ними приключится. Утонут в луже, захлебнутся пивом, попадут под лошадь… и сие случится с каждым, кому они поведают услышанное. Потому ушам лучше бы залепить себя воском, а на отчёте сказать, что узники или молчали, или распевали песни непристойного содержания. Иначе завтра, на пути в клетку, я могу и озвучить свои безумные предположения. И добавить, что ещё вчера об этом с тобой говорил.
— Господин, нас же прямо сейчас прикончат! — шепнул я ему прямо в ухо.
— Если сам Халаш-гуни подслушивал, то несомненно, — спокойно ответил он. — И в этом случае мы ничего не теряем. Какая разница, стать для гиуши завтраком или ужином. Но вряд ли он сам унизился. Государственных забот разве мало? Равно как и тхааринских. А те ребята, что нас сейчас слушают — они же умные ребята, они ничего никому ни о чём не скажут.
— Ну, коли так… — с сомнением протянул я.
— А коли так, — уже гораздо тише произнёс господин, — самое время поговорить о действительно важных вещах. Давай-ка поближе, на всякий случай…
— Что вы называете важными вещами? — шепнул я ему в ухо. — Что важнее того, что вы сказали сейчас о Благоуправителе?
— Есть выход, — немножко смущённо пояснил он. — Не слишком приятный выход… скорее, крысиная тропа. Но это лучше, чем ничего.
— Мы можем отсюда перенестись? — уточнил я.
— Не совсем так, — смутился господин. — Слушай. В договоре, который я заключал с этим демоном, пожирателем душевной боли, есть одна хитрость. До поры до времени я о ней не вспоминал, но сейчас другого выхода не вижу. Итак, если чародею, то есть мне, угрожает смертельная опасность, он может воззвать к демону. Вернее, не воззвать, а… в некотором смысле явиться к нему и запросить помощь. Помощь одноразовую. То есть силы хватит ровно настолько, чтобы мне одному открыть канал в безопасное место. Повторяю: одному. А за это я должен всю оставшуюся жизнь бесплатно снабжать демона его пищей… то есть болью тех, кто мне доверился. Я больше не получу ни грана силы, я перестану быть чародеем… но продолжу чародействовать.
— А если надуете его? — ухмыльнулся я. — Сбежите в безопасное место и всё, и никаких больше никому проверок здоровья?
— Наивный ты всё же, — скривился он. — Ребёнок. Несмотря на отличные мозги и жизненный опыт. Любое нарушение договора карается. И если я откажусь поставлять ему боль, то он станет мучить меня. У нас ведь сохранится связь.
— Так что вы хотите? — я и впрямь не понимал. Он собирается сбежать и сделаться холопом демона?
— То, о чём ты только что сказал, — почти не двигая губами, прошептал он. — Надуть его. Пойду к нему, поклонюсь в ножки… или что там у него… копытца… Попрошу неотложную помощь. Вернусь сюда — и переправлю тебя куда скажешь. А зверь гиушу… ты же сам говорил, что за Арихилая я заслуживаю костра. Прибавь к тому все эти годы. Всю эту боль, которую вытаскивал на поверхность ваших душ. А боль ведь как огонь — оттого, что зажжёшь и передашь факел, огня не убудет. Так было с Хасинайи… боль в ней только нарастала и в конце концов убила её. Ты ведь подглядывал, как я наказал купца Баихарая? А кто из нас лучше — тот, кто зажёг огонь, или тот, кто раздувал? Пойми же ты, наконец, — чуть слышный голос его был, однако, твёрд, — зверь гиушу — самое малое, что я заслуживаю. Да, я жил со всем этим. Жил, потому что нужна сила была, Илагая лечить. Теперь её не станет, и через год-полтора он умрёт. Хорошо ли будет, если душа его из Небесного Сада увидит мои непотребства? Нет, Гилар, даже правильно, что всё именно так сложилось. Сколь верёвочка ни вейся… А тут хоть тебя вытащу. Тебе-то зачем умирать? Ты молодой, ты нужным делом занят.