Тайна царствия
Шрифт:
Как только получишь это письмо, немедленно возвращайся! Я остановилась в Дафнийском дворе, который находится неподалеку от порта. Я очень хочу тебя увидеть, однако не собираюсь ждать бесконечно! В Александрии у меня есть и другие друзья!
Если же ты желаешь продолжить свои исследования по иудейской философии, как это мне сказали в Александрии, напиши мне об этом, и я приеду к тебе в Иерусалим. И тогда, поверь мне, все эти увлечения иудаизмом испарятся, словно дым!
Так что поспеши приехать. Я сгораю от нетерпения увидеть тебя».
Каждое слово из этого письма
– Когда ты получил этот свиток? – наконец произнес я дрожащим голосом.
Прежде чем ответить, Арисфен сосчитал по пальцам.
– Где-то около двух недель тому назад! Прости, ноя не знал, что ты так долго будешь оставаться в Тивериаде!
Я свернул папирус и положил его под тунику поближе к сердцу.
– Не будем трогать счета, – наконец вымолвил я. – Сейчас я не в состоянии заниматься их проверкой.
Банк я покинул в настоящей панике и бегом бросился к своему убежищу в доме Карантеса, стараясь по пути не оглядываться по сторонам, словно скрывался от кого-то. В тот самый момент, когда мне казалось, что я обрел покой и стал смиренным душой, письмо Туллии ударило меня прямо в сердце, и моя слабость вновь одержала верх!
К счастью, Мирины еще не было дома. На какое-то мгновение мной овладело непреодолимое желание передать ей через Карантеса все мои сбережения и изо всех ног броситься в Александрию, чтобы сжать Туллию в своих объятиях. Кончиками пальцев я поглаживал письмо, чувствуя его нервные завитушки, при одной мысли о которых все мое тело горело огнем.
В то же время мой разум подвергал написанное холодному анализу. Туллии вообще было присуще начинать первой! Я же прождал целый год, и при этом она на подала ни единого признака жизни! Что она хотела сказать тем, что ей удалось укрепить свои позиции? Что у нее после очередного развода появился новый супруг? Невозможно было доверять ни единому ее слову: «исхудавшая и больная после изнурительного путешествия… друзья в Александрии…»! В чьих руках я ее застану, если решу вернуться? Ведь выбор всегда за Туллией! А я – всего лишь один из ее капризов. Во всяком случае в этом-то я мог быть уверен, как и в том, что она приехала не только ради меня! В Александрии она оказалась по другим соображениям!
Эта женщина была для меня олицетворением моей прежней жизни, состоявшей из удовольствий и пустоты. Нужно было выбирать! В случае, если я выбрал бы Туллию, мне навсегда пришлось бы оставить поиски царства, потому что, если я опять предамся удовольствиям, ничто не будет иметь для меня смысла. При одной этой мысли я ненавидел себя и собственную слабость! Эта слабость исходила не из желания обладать Туллией, а была результатом моей нерешительности, потому что я вновь был готов броситься в ее объятия, чтобы пережить новые нескончаемые издевательства! Какой позор! Будь я хоть немного тверже, я не сомневался бы ни минуты! После всего, что я видел и пережил, мой выбор должен быть сделан тотчас же! Подальше от Туллии и от прошлого! Однако я был настолько слаб и подвержен искушениям,
Лоб покрылся потом, а я боролся с искушением, испытывая чувство неприязни к самому себе. Мне было так стыдно, что не хотелось, дабы свидетелем этого позора хоть в какой-то мере стал бы Иисус из Назарета. И тогда я заставил себя произнести слова молитвы:
– И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Во имя твоего царствия!
Вот и все, на что я был способен!
Сразу же после этого послышался скрип лестницы, и я узнал шаги Мирины. Открыв дверь, она с поднятыми руками ворвалась в комнату, словно собиралась сообщить важную новость.
– Петр и Иоанн! – воскликнула она. – Петр и Иоанн…
Увидев выражение моего лица, она опустила руки. Ее лицо вмиг утратило свое сияние, и она сразу же показалась мне некрасивой.
– Не говори мне больше о них, – со злостью сказал я. – Я больше ничего не хочу слышать об этих людях!
Мирина в удивлении сделала шаг навстречу, однако не решилась прикоснуться ко мне.
– Они только что исцелили больного у коринфских ворот храма, – пролепетала Мирина, однако слова замерли у нее на устах, и она обратила ко мне полный отчаяния взгляд.
– Ну и что? – взревел я. – Их сила не вызывает у меня сомнений! А мне какое до этого дело? Я и так уже достаточно навидался чудес, чтобы удивляться им!
– Петр взял его за руку и поднял с земли, – запинаясь, рассказывала Мирина – В тот же миг суставы немощного стали слушаться Петра, и все в возбуждении прихлынули к Соломонову портику, где больной, подпрыгивая, пел благодарение Богу; люди прикасались к его ногам, чтобы убедиться в чуде, а Петр тем временем отпускал ему грехи.
– Превосходное зрелище для иудеев!
Вне себя, девушка схватила меня за руки и сильно тряхнула.
– О Марк, что с тобой? Что случилось? – изумилась она, и на ее глазах заблестели слезы.
– О Мирина, можешь плакать, сколько угодно! – сказал я, не испытывая никакого сожаления. – Уверен, что это будутне последние слезы, которые ты прольешь из-за меня!
Она отпрянула, быстро вытерла слезы и вскинула голову. Ее щеки от гнева налились багрянцем, и топнув ногой, она приказала:
– Говори яснее! Что произошло?
Я хладнокровно всматривался в эти, еще утром казавшиеся мне столь дорогими, черты лица и пытался понять, что же я нашел в этой девушке. В ней мне увиделись сверкающие глаза Туллии и ее влекущие щеки.
– Я получил письмо от Туллии, – сказал я, показывая свиток. – Она ждет меня в Александрии!
Мирина пристально посмотрела на меня. Впечатление было такое, что ее щеки еще больше впали, а лицо от этого уменьшилось; затем она рухнула на колени, обхватив голову руками; мне показалось, что она молилась, однако движения губ не было заметно. Я остолбенел, ни одна мысль не приходила мне на ум; однако, взглянув на ее золотистые волосы, меня пронзила неожиданная мысль, что достаточно одного удара меча, чтобы ее голова скатилась на пол, и тогда я навсегда избавлюсь от этой девушки.