Тайна царствия

Валтари Мика Тойми

Затем негнущимися ногами он стал подниматься по лестнице, любезно пригласив меня пройти в свой кабинет, откуда он отослал всех, кто там был. Он со вздохом сел, потер себе колени и попросил меня присесть.

– Теперь говори! – произнес он – Вижу, что ты умираешь от нетерпения.

Взяв в руки кошелек и резким движением сорвав с его шнура печать, он принялся небрежно пропускать сквозь пальцы золотые монеты с изображением Тиверия.

– Властелин! – сказал я после секундного раздумья. – Не знаю, почему ты так поступил, но думаю, что на это у тебя были свои причины. Я недостаточно сведущ, чтобы критиковать тот способ, каким ты осуществляешь свои официальные обязанности.

Позванивая золотыми монетами, Пилат ответил:

– Действительно,

я только что говорил, что у меня есть свои причины, и эти причины – самые сильные в мире, если только этот мир не перевернулся. Тебе самому хорошо известно, что цензоры не перестают проверять прокураторов, и в то же время полученный в провинции пост перестал быть таким прибыльным, как во времена республики. Если иудеи из чистых побуждений заставляют меня принимать кое-какие небольшие подарки, то разве не было бы с моей стороны безумием отказываться от них? Должен же я подумать о старости: у меня самого нет никакого состояния, а Клавдия распоряжается своим с большой осторожностью! Принимая во внимание величину твоего наследства, думаю ты не станешь завидовать полученным мною подаркам.

Во мне не было ни малейшего места для зависти, поскольку мой рассудок был слишком занят увиденным.

– Ты сказал: если мир еще не перевернулся, – воскликнул я, – так вот, он уже стал другим, потому что царь иудеев, претерпевший распятие, воскрес из мертвых! Камень; которым был закрыт вход в склеп, откатился во время землетрясения! Иисус вышел из своей плащаницы, не нарушив ни одной из ее складок, что бы там ни утверждали легионеры и исполненные лукавства священники!

Пилат очень внимательно посмотрел на меня, но ничем не выдал своих мыслей. Я подробно рассказал ему о том, что мы с Аденабаром видели перед гробницей и внутри ее.

– Ни в одном месте отвердевшая плащаница не была нарушена! – настаивал я, – И чтобы никто об этом не узнал, эти старые лгуны разорвали ее на части! Если бы они этого не сделали, ты сам мог бы удостовериться в том, что Иисус выполнил свое обещание, воскреснув на третий день и покинув место своего захоронения! Ты можешь обо всем спросить Аденабара!

Не скрывая иронии, Пилат улыбнулся.

– Неужели ты действительно полагаешь, что я опустился бы до того, чтобы забраться в эту могилу ради удовольствия увидеть колдовство какого-то израильского мага?

В его голосе было столько неподдельного сострадания, что я усомнился в виденном собственными глазами, а на ум пришла целая вереница трюков, которые используют египетские маги для одурачивания простых людей.

Прокуратор положил все деньги в кошелек и, старательно завязав шнур, бросил его на пол. Затем на его лицо вернулось серьезное выражение, и он продолжил:

– Помимо прочего, я прекрасно понимаю, что солдаты солгали и выдумали всю эту историю после того, как были подкуплены священниками. Легионер не может спать, охраняя печать своего собственного легиона, а кроме того, сирийцы столь суеверны и трусливы, что вряд ли решились бы уснуть на этом месте. Конечно же, как ты и предполагал, камень был сдвинут с места землетрясением, а то, что произошло вслед за этим, меня не интересует.

Он неподвижно уставился перед собой, опершись локтями о колени и поддерживая ладонями свой сухощавый подбородок.

– Естественно, этот иудей тоже произвел на меня очень сильное впечатление, – заметил он задумчиво – Оно оказалось куда более сильным, чем вы с Клавдией могли бы себе представить. Однако не стоит забывать, что в Иудее всегда было немало необычных людей, пророков и мессий. Они будоражили народ и вызывали беспокойство до тех пор, пока их не устраняли. Этот же не возмущал спокойствия и был человеком, полным смирения. Должен признать, что мне не легко было смотреть ему прямо в глаза во время допроса, и знай, что он предстал передо мной один, иудеи при этом не присутствовали. Они обвинили его в том, что он объявил себя царем и тем самым противопоставил императору, но мне было ясно, что он представлял свое царство с чисто символической точки зрения и отнюдь не отказывался

платить дань Цезарю. Он говорил, что его царство находится за пределами этого мира и что он явился на свет, дабы донести до всех истину. Знаешь ли ты, что его слова тронули даже такого отвердевшего человека, как я? Конечно, софисты уже давно доказали, что абсолютной истины не существует и что всякая истина относительна! И все же я его спросил: что такое истина? И он не смог или не захотел мне ответить. В этом человеке я не нашел ничего предосудительного, – продолжал он, погрузившись в собственные размышления – Мне его доставили в довольно таки жалком состоянии, после того как над ним всю ночь издевались иудеи, однако он показался мне самым невинным и самым смирным человеком в лучшем смысле этого слова из тех, кого мне приходилось когда-либо видеть. Он не проявил ни малейшего страха и даже не захотел защищаться. В нем чувствовалась какая-то необъяснимая сила, и вынужден признать, что несмотря на свое положение, я ощущал свою слабость перед ним, однако это чувство не было тягостным, и даже могу сказать, что поговорив с этим человеком и выслушав его кроткие и ясные ответы, я почувствовал себя лучше.

Подняв голову, он улыбнулся мне:

– Говорю все это, чтобы избежать твоего осуждения: у меня не было никаких дурных намерений, однако политические обстоятельства складывались полностью против него! Ничто не могло его спасти, а сам он для этого ничего не предпринял! Наоборот, казалось, что ему наперед известна его судьба, и он смиренно принимал ее!

Лицо прокуратора стало суровым, и он заключил, глядя мне прямо в глаза:

– Он был необыкновенным человеком, если хочешь, даже святым, но не богом! О Марк, он был таким же человеком, таким же существом, как ты или я! Ты сам видел: он умер смертью человека, и не думаю, что какие-то шарлатаны способны тебя убедить, будто труп способен воскреснуть и раствориться в своем саване! В этом мире все объяснимо, и объяснения эти обычно очень просты!

Было совершено очевидно, что это дело не давало ему покоя, хотя положение правителя обязывало придерживаться только фактов. Я понял, что он не мог поступить иначе, и решил более не настаивать. Позже я пожалел, что в ту минуту, когда он проверял свою совесть, я не добился от него полного рассказа о допросе назаретянина.

Вскоре появился Аденабар, и прокуратор кивком головы приказал ему говорить.

– Что я могу тебе сказать, о повелитель?

– Здесь тебе не трибунал! – процедил Пилат сквозь зубы. – У нас доверительный разговор в четырех стенах, и я не требую от тебя правды, поскольку никому здесь она неизвестна! Расскажи мне лишь о том, что видели эти люди.

– Каждый из них получил по тридцать серебряных монет, чтобы они хорошо заучили то, что следовало говорить, – наконец решился начать центурион – Находясь на посту, они едва не умирали от страха перед призраками, так что вряд ли на самом деле смогли бы уснуть. Когда началось землетрясение, двое из них по приказу находились на посту, они бросились наземь, а остальные проснулись от ужасного грохота, когда закрывающий вход в гробницу камень отвалился и, подпрыгивая, покатился в их сторону.

Аденабар чуть помолчал и продолжил:

– Я лишь повторяю то, что услышал. Им самим так хотелось все рассказать, что мне даже не пришлось прибегнуть к кнуту, чтобы заполучить их признание. Должен добавить, что они испытали огромное потрясение, когда у них отняли полученные деньги!

Увернувшись от смертоносного падения камня и дрожа от страха, они увидели молнию, за которой не последовало никакого грома; молния, ослепив и оглушив, швырнула их наземь, так они пролежали некоторое время, а когда наконец осмелились приблизиться к захоронению, то не услышали ни голосов, ни звука шагов. Как они утверждают, никто не смог бы войти или вынести что-либо оттуда, оставаясь незамеченным. Посовещавшись, они оставили двоих наблюдать за захоронением, а остальные направились рассказать все священникам: они сами боялись войти в гробницу и проверить, на месте ли тело.