Тайна человека в перчатке
Шрифт:
Тогда вперед выступила Мади.
— А можно, — начала она, — мы сначала вернемся в Круа-Русс? Мы хотим повидать Лулу и сообщить ему радостную новость. Это из-за него мы ввязались в это дело… Если бы вы знали, какой он был несчастный!
Взглянув на Мади, инспектор улыбнулся.
— Хорошо, — ответил он, кладя руку ей на плечо, — разрешаю. Вы поедете в нашем фургоне… «Корзинка для салата» достаточно велика, а преступников мы посадим в самый дальний угол. Мы доставим вас в Круа-Русс… за это обещайте мне завтра утром непременно
— Договорились, господин инспектор! Мы обязательно придем и Кафи захватим!
ЛУЛУ БУДЕТ ЗДОРОВ!
«Корзинка для салата» медленно спускалась к набережной Соны. Было семь часов вечера, самое людное время на улицах города. Полицейская сирена гудела вовсю, и машины притормаживали, уступая дорогу черному фургону, который, переехав через мост, мчался к Круа-Русс. Через несколько минут мы остановились перед больницей.
— Не забудьте! — напутствовал нас инспектор. — Завтра утром я жду вас в комиссариате.
Но мы уже не думали о нем, все наши мысли устремились к Лулу. Мы помнили, что он получил второе грозное письмо от человека в перчатке, но с тех пор мы больше не виделись с мальчиком, и поэтому очень волновались.
— А пустят ли нас к нему в неурочное время? — повторяла Мади.
Дежурного, всегда с неудовольствием взиравшего на появление нашей компании, на месте не было. У входа сидела женщина в белом халате.
— Мы хотели бы повидать Лулу… Лулу Бурге, — робко попросила Мади.
Хотя дежурный и сменился, правила посещения по-прежнему были строги.
— О чем вы говорите! — возмутилась женщина. — Вам что, неизвестен распорядок? Время для посещений давно прошло!
— Но нам обязательно надо поговорить с ним. Это очень срочно.
— Ничем не могу помочь. Приходите завтра… Или напишите ему записку, и дежурная сиделка передаст ее.
— Это невозможно, — быстро сказал Стриженый, — нам непременно надо повидать его. Пожалуйста, разрешите хотя бы одному из нас пройти к нему.
Но женщина в белом халате была непреклонна. Мы лихорадочно соображали, где можно получить разрешение проникнуть в больницу, как вдруг в конце коридора показалась сиделка Лулу. Мы бросились к ней.
— Вы нас знаете, пожалуйста, помогите нам. Нам обязательно надо увидеться с Лулу, а нас не пускают.
Сиделка удивленно посмотрела на нас.
— Лулу? — переспросила она. — Вы пришли к Лулу? Но, ребятки, Лулу больше нет здесь.
Мы испуганно переглянулись.
— А где же он?
— Бедняжка Лулу! Врачи ничем не смогли ему помочь. Его продолжали мучить кошмары, он совсем перестал есть. И сегодня скорая отвезла его домой.
Лулу выписали из больницы! Врачи не надеются его спасти! А мы-то летели, чтобы порадовать его! Неужели мы опоздали?
И, оставив недоумевающую сиделку, которой явно хотелось узнать, что же стряслось, мы выскочили на улицу
— Следуйте за мной, — крикнул на бегу Рике, — я знаю самый короткий путь.
Миновав бульвар Круа-Русс, мы свернули в узкую ведущую вверх улочку Ша-Борнь. Лулу (как и Рике) жил в большом старом доме с узкими, совершенно одинаковыми окнами. Задыхаясь от быстрого бега, мы взлетели на четвертый этаж. Дверь открыла мать Лулу; в руке она держала ложку. Видимо, наш звонок застал ее на кухне.
— А, это ты! — воскликнула она, увидев Рике.
Потом, заметив нас, топтавшихся в полумраке лестничной площадки, она изумленно всплеснула руками:
— Господи! Да сколько вас… Что случилось?
На свет выступила Мади. Мать Лулу несколько раз видела ее в больнице у постели своего маленького сына.
— В больнице нам сказали, что Лулу выписали, — начала девочка, — и мы пришли навестить его; нам надо сообщить ему нечто очень важное.
Несчастная женщина в растерянности взглянула на нее.
— Вы разве не знаете, что он очень болен? Именно поэтому его и отправили домой… Он отказывается от еды. Он никого не хочет видеть. И приказал мне никого к нему не пускать.
— И все же, мадам, разрешите нам войти… только на минуточку… мы принесли ему хорошую новость. От удивления женщина широко раскрыла глаза.
— Хорошую новость? Бедняжка! Разве для него еще могут быть хорошие новости?
Но мы так уговаривали ее, что она, наконец, сдалась и провела нас на кухню, где двое белокурых, как и Лулу, малышей, лет четырех-пяти, сидели за столом и ели.
Кухня была такая маленькая, что мы с трудом поместились в ней. Возле окна, прямо на полу, лежал маленький матрас.
— Вот видите, — объяснила мать Лулу, — мой мальчик хочет быть один. До своей болезни он спал с братом, а теперь мне пришлось устроить Пьеро здесь.
Кафи вошел вместе с нами. Я приказал ему сесть в уголок возле плиты. Мать Лулу открыла дверь смежной с кухней комнаты.
— Тебя хотят видеть твои товарищи, — сообщила она Лулу, — те самые, что приходили к тебе в больницу… Я не хотела их впускать, но они так настаивали…
Друг за другом на цыпочках мы проникли в узкую, как и кухня, комнату с поблекшими обоями; единственная лампочка пряталась под абажуром, поверх которого был накинут кусок темной ткани, отчего в помещении царил полумрак. Лулу неподвижно лежал в постели. Услышав шаги, он повернулся, в глазах его застыл испуг.
— Откуда вы узнали, что я дома? — едва слышно прошептал мальчик. — Кто вам сказал?
Мади подошла к кровати и осторожно присела на стул, служивший больному ночным столиком.
— Мы пришли в больницу навестить тебя, — начала она, взяв малыша за руку. — Сиделка сказала, что тебя отвезли домой. Прости, мы явились без приглашения, но у нас для тебя очень хорошие новости.