Тайна черного янтаря
Шрифт:
– Наконец-то ты согласился с тем, что ее необходимо отправить домой, – удовлетворенно произнесла она.
Когда появился Ахмет, Майлс показал ему рисунок и ткнул пальцем на штриховку и косые черточки в углу.
– Что это такое? Зачем вы дорисовали их?
Когда было нужно, Ахмет-эффенди достаточно хорошо понимал английский язык. Вот и сейчас он резко отбросил голову назад, как часто делают турки, когда хотят что-то отрицать. Он ничего не видел, ничего не делал, ничего не дорисовывал. Аллах ашкина… Господи, почему они не верят ему?
Майлс пожал плечами и отпустил дворецкого.
– Он не хочет разговаривать. Но вопрос
Уходя из салона, Ахмет вновь бросил злой взгляд на Майлса, на который тот не обратил никакого внимания.
С лица Сильваны медленно сошла радость, с которой она встретила сообщение Майлса о том, что он собирается как можно быстрее отправить Трейси в Америку.
– Неужели несколько штришков имеют такое большое значение? Я не сомневаюсь, что мой покупатель из Нью-Йорка ничего не заметит.
Майлс еще несколько секунд внимательно смотрел на рисунок.
– Может быть, ты и права. Если тебе важно немедленно отправить его, я не возражаю.
Сильвана наградила художника несколько натянутой улыбкой, да и в голубых глазах не было заметно особой теплоты.
– Спасибо, мой верный друг. Срочность для меня очень важна, потому что я не хочу расстраивать своего покупателя. Он заказал эту каллиграфию для собственного магазина и уже пообещал какому-то своему покупателю, что тот непременно заполучит ее.
– Очень хорошо, – кивнул Майлс, – но впредь давай договоримся, чтобы никто не делал никаких глупых добавлений к моим рисункам.
Казалось, Сильвана вот-вот вспылит, но, когда Майлс неторопливо свернул рисунок, сунул в трубу и протянул ей, она молча приняла его. Рэдберн поднялся наверх, пройдя мимо Трейси. Ей пришлось броситься за ним, чтобы он не успел захлопнуть дверь у нее перед носом. Девушка едва успела юркнуть в кабинет.
– Я бы на вашем месте не спускала с Ахмета глаз, – задыхаясь от волнения, посоветовала она. – Он вас очень не любит. Я бы считала, что мне грозит нешуточная опасность, если бы кто-нибудь так смотрел на меня.
– Спасибо, мисс Хаббард, – подчеркнуто вежливо поблагодарил девушку Майлс Рэдберн. – Придется, наверное, брать уроки у Ахмета-эффенди. Очень хотелось бы научиться так же, как он, пугать людей одним взглядом. Может, тогда я смог бы убедить вас без дальнейших задержек уехать отсюда.
Он вошел в кабинет и все-таки захлопнул дверь прямо у нее перед носом. Несколько секунд Трейси глупо смотрела на закрытую дверь. Потом пошла к себе и упала на кровать. Ей было очень страшно, страшнее, чем во всех прочих ситуациях в этом доме. Потому что испугалась она не за себя, а за этого дорогого ее сердцу грубияна, который отказывался верить, что ему грозит опасность.
15
После разговора с Майлсом Рэдберном Трейси уже почти не помогала Сильване. Необходимость ублажать эту женщину или выполнять какие-то поручения, данные ей Майлсом, исчезла. В то же время Трейси не собиралась подчиняться его приказу и немедленно покидать Турцию. Она будет оставаться здесь до тех пор, пока они насильно не отправят ее в Америку. Сейчас Трейси вспомнила, что у нее осталось еще одно не сделанное дело.
После обеда она, взяв с собой для компании Ясемин, отправилась к развалинам дворца султанши Валиды. Под ярким солнцем развалины казались совсем не зловещими, а скучными. Тем более что сейчас в них наверняка
Трейси подозревала, что ее поиски окажутся бесплодными, потому что до нее развалины очень тщательно, но с таким же результатом обыскал Мюрат. Однако у нее теплилась слабая надежда, что на нее снизойдет какое-нибудь озарение. Да и Анабель она знала все же получше Мюрата Эрима.
Главная трудность, конечно, заключалась в том, что она не знала, что именно искала. Не знала также, спрятала ли Анабель что-то в этом месте или, может, наоборот, что-то здесь нашла? О какой «тайне» могла она говорить по телефону?
В развалинах можно было легко найти тысячу подходящих мест для тайника. В сгнивших полах было множество дыр, камни стены можно было без особого труда сдвинуть с места, чтобы устроить нишу для тайника. Там, где когда-то была штукатурка, выглядывала дранка. Прикрыть ее куском штукатурки – и вот, пожалуйста, еще одно прекрасное место для того, чтобы что-нибудь спрятать. Только мрамор остался целым, если не считать трещин на нем.
Трейси вышла в сад. Лианы, сорняки, кусты так разрослись, что тут можно было спрятать не то что какие-то вещи – тонны груза, если понадобится. Какое же место из десятков возможных могло приглянуться Анабель, если искать все-таки тайник?
Трейси проверяла то одно место, то другое, но действовала почему-то вяло, без энтузиазма. Ее усилия окажутся, очевидно, столь же безрезультатными, подумала она, сколь и усилия Мюрата Эрима. Она вновь задала себе вопрос: а почему он искал с таким рвением? Значит, ему было известно что-то, что заставляло его торопиться. Но что именно? И какие чувства доктор Эрим питал на самом деле к Анабель?
Трейси вновь вошла в дом через мраморные двери и заметила, как Ясемин нырнула в ту же самую глубокую дыру в полу главного салона, где пряталась от гнева Мюрата, когда тот бросил в нее куском кирпича. Может, это место было для нее привычно? Трейси воодушевилась и подозвала кошку. Из черной дыры донеслось жалобное мяуканье. На этот раз, подумала Трейси, забраться в дыру оказалось, наверное, легче, чем выбраться.
Трейси выбрала самую крепкую на вид доску, опустилась на нее на колени и сунула руки в дыру, но что-то мешало просунуть руки дальше, закрывало проход. Ясемин, очевидно, могла сдвинуть этот предмет, вползая в укрытие, но он повернулся так, что загородил кошке выход.
Трейси, ласково успокаивая Ясемин, старалась вытащить сверток. Она волновалась все больше и больше, но в конце концов вытащила его и освободила кошке обратный путь.
– Ты могла застрять там и умереть от голода, глупая маленькая искательница приключений. И никто бы никогда не узнал, что ты там. Следует быть осторожнее, когда прячешься, – укоряла она кошку.