Тайна Дамы Дождя
Шрифт:
Не успели они выехать на гравийную дорожку, как их догнала запыхавшаяся Роуз.
– Сегодня нет писем, - заявила она, предупредив вопрос Ричарда.
– Я увидела вас в окно и решила присоединиться. Хозяин ведь сманил вас, чтобы похвастаться розами? Ни за что не пропущу такой момент!
Она мягко оттеснила Ричарда, и сама покатила кресло сэра Джеймса. Надо признать, у нее это получалось гораздо лучше.
Розарий в Энкер-Хаузе был разбит не очень умело, но с любовью. По обе стороны дорожки шли густые заросли вьющихся роз, а дальше пестрели красные, желтые, розовые и белые
– Тут чудесно!
– Ричарду не пришлось проявлять ложную вежливость, красота этого уголка поразила его.
– Я не знаток, но вы, похоже, собрали неплохую коллекцию цветов, сэр Джеймс. Сколько здесь сортов? Тридцать? Сорок?
– Пятьдесят два, - подсказал лорд Сент-Джонс. Он сделал Роуз знак ехать не торопясь, и она послушно замедлила шаг.
– Это единственное место, где я отдыхаю душой. Взгляните на эти цветы. Они прекрасны, верно, Дик? Прекрасны, но красота их недолговечна. Может, поэтому они особенно дороги мне.
– А мне больше всего нравятся вот эти!
– Роуз, желая переменить тему и развеять печаль хозяина, указала на куст с огромными белыми цветами.
– Разве они не заслуживают, чтобы запечатлеть их красоту на холсте?
– Вы правы, - согласился Ричард, разглядывая розы.
– Чего же вы ждете? Хотите, я сбегаю за красками и прочей вашей художественной ерундой?
– не дожидаясь ответа, она умчалась в дом.
Хозяин посмотрел ей вслед с улыбкой:
– Вот непоседа!
Он приподнял в ладони крупный бутон и залюбовался:
– Посмотрите, Дикон. Какое совершенство линий, какая гармония цвета, формы и аромата. Этот сорт - моя гордость. Сейчас мало кто их разводит. Эти розы называются «Альба», ими любовались еще древние римляне. А Йорки сделали «Альбу» геральдическим знаком. Я смотрю на нее и вижу Ричарда, герцога Йоркского. Он был моим предком и возмечтал стать королем Англии. Удача отвернулась от него, его убили в сражении при Уэйкфилде. Убили, отрубили голову, насадили её на копье, надели на мертвое чело венец из белых роз[1] и ради насмешки выставили на базарной площади, чтобы каждый мог плюнуть в несостоявшегося короля. Да, в той войне многие белые розы стали красными - из-за предательства или из-за пролитой крови.
– Очень красивые цветы, - сказал Ричард.
– И куст удачно посажен - деревья не бросают на него тень.
– Вот слова истинного художника!
– усмехнулся лорд Сент-Джонс.
– Высаживая их, я меньше всего беспокоился о надлежащем освещении. Розы - капризные существа. Да, для меня они - живые, не смотрите так скептично. А в последнее время цветы - единственные мои собеседники.
Ричард почувствовал острый прилив жалости к одинокому лорду. Обычно угрюмое, лицо его сейчас посветлело, он смотрел на розы с отеческой любовью.
– У вас есть прекрасный секретарь, - пошутил Ричард, стараясь ободрить старика.
– Мисс Роуз - большая охотница поговорить.
– Увы, рассказы стариков не всегда интересны молодым, - скупо улыбнулся Сент-Джонс.
–
– Вся наша жизнь такая - печальная и жестокая, - ответил лорд, устремляя на Ричарда странный взгляд - как будто смотрел сквозь него далеко-далеко в прошлое.
– Роуз, верно, рассказала вам и о моем несчастном брате?
– Э-э...
– Можете не смущаться. Все в округе знают эту постыдную историю и врут напропалую, переиначивая каждый на свой лад. Будь брат жив, я не был бы так одинок. Но он ушел раньше, чем я. И, похоже, я не смогу оправиться от утраты. Старшие всегда любят младших больше, чем младшие - старших. Я даже смирился с его браком. Хотя сначала был вне себя от гнева. Сент-Джонс женился на актрисе! Какой позор для нашего рода...
Ричард молчал, не зная, что ответить на эту горькую речь, но на его счастье примчалась Роуз с мольбертом, коробкой художественных принадлежностей и складным стулом.
– Вам не стоило так себя утруждать!
– запоздало запротестовал Ричард, но девушка только отмахнулась.
– Хозяин платит мне, чтобы я быстро бегала, - засмеялась она, помогая Ричарду устроиться.
– Ведь так, хозяин?
Лорд потрепал ее по руке:
– Вы шалунья, дитя мое. Но это хорошо. Хорошо, когда в доме звучит смех. Отвезите меня в дом, мисс Форест, я устал и хочу отдохнуть. Дик, я обязательно куплю что-нибудь из ваших работ для моей галереи и закажу вид на Энкер-Хауз. Ракурс выберете сами. Работайте не торопясь. Меня интересует картина размером около четырех или пяти футов в длину.
– Я справлюсь недели за две - две с половиной, - ответил Ричард, мысленно прикинув темп и объем работы.
– Тогда - месяц. Энкер-Хауз и прислуга будут в вашем полном распоряжении, - сэр Джеймс похлопал Роуз по руке, давая понять, что можно двигаться.
Роуз шутливо поклонилась и подмигнула Ричарду:
– Вы не успеете досчитать до трех, как я уже вернусь!
Ричард ничуть не усомнился в ее словах. Он уже понял, что мисс Форест была сродни весеннему ветру - только летать не умела. Установив мольберт, Ричард за четверть часа сделал подмалёвок - три белые розы в каплях росы, один бутон поднят надо всеми, золотистый в свете солнца, и еще два прячутся в листве. Он так увлекся работой, что не заметил, как подошла Роуз. Он увидел ее, только когда она склонила голову на холст, стараясь заглянуть художнику в глаза.
– Надеюсь, вы забудете мою резкость за завтраком? Боюсь, я бываю излишне горячей, когда говорю о политике, - извинилась она, невинно хлопая ресницами.
– Я уже все позабыл, - заверил ее Ричард и получил в ответ нежную улыбку.
Пока Ричард прорабатывал рисунок, добавляя блики светло-серой и серо-голубой краской, Роуз обрывала сухие цветы с кустов и то и дело заглядывала через плечо художника.
– Не понимаю, как у вас это получается!
– вздохнула она наконец.
– Ничего не было, и вдруг - вот тебе розы, да еще такие прекрасные. Вам не кажется, что они - самые печальные цветы в розарии? Смотрите, даже если ветер затихает, их лепестки всё равно трепещут. Как нежно и печально...