Тайна Девы Марии

Террелл Хизер

— Все международные поезда, отправляющиеся из Нидерландов, должны пройти через Берлин.

Эрих все еще встревожен, но объяснение его немного успокаивает. Газеты писали об этом новом правиле — результате бурной деятельности рейхскомиссара.

Эрих и Корнелия мечутся из комнаты в комнату, определяя судьбу своих оставшихся немногочисленных пожитков за тот час, что предоставлен им до отъезда. Стоит ли брать с собой фамильный серебряный ящичек для сигар фирмы «Картье» или оставить его здесь на произвол судьбы? Достойны ли любимые настольные часы, подарок на юбилей, того, чтобы попасть в ручную кладь,

или следует захватить только драгоценности Корнелии и другие легкие ценные предметы, которые можно будет впоследствии продать? Решения Эриха суровы, но необходимы, и Корнелия сдерживает слезы, мирясь с тем, что придется оставить все фотографии и сувениры, накопленные за всю жизнь.

В конце отведенного им часа чета снова спускается по главной лестнице, на этот раз с грузом чемоданов и свертков. За ними следует Уиллем с сундуком.

Фальшивая улыбка на лице офицера застывает.

— Кажется, я сказал, что вы можете взять с собой только ручную кладь. Ваш слуга с вами не поедет.

Эрих отвечает дрожащим голосом:

— Мы с женой вполне способны нести сундук вместе с другими вещами. Уиллем всего лишь помогает нам доставить его до вокзала.

Улыбка оживает на лице офицера.

— Уиллему нет никакой необходимости ехать на вокзал. Мы проводим вас до самого поезда. Мой человек поможет вам погрузить сундук в вагон, лишь бы вы сами справились с ним во время пути.

— Мы справимся.

Офицеры очень предупредительны, помогают супругам погрузить в «даймлер-бенц» все их вещи. С большим подъемом описывают частный вагон, забронированный для этого путешествия, в котором не придется терпеть неудобств, как другим пассажирам. Старший офицер садится в машину рядом с водителем, а тем временем младший распахивает заднюю дверцу и жестом велит супругам устраиваться на заднем сиденье, забитом вещами. Корнелия с трудом втискивается между чемоданами. Теперь все ждут Эриха.

Прежде чем сесть в машину, Эрих поворачивается к Уиллему и обнимает его, впервые за всю жизнь. Слезы поблескивают в глазах обоих мужчин, каждый из них понимает, что это не только их первое объятие, но, безусловно, и последнее. Затем Эрих садится в машину, не желая слишком надолго оставлять Корнелию в обществе офицеров.

Когда машина отъезжает и сворачивает с дорожки, Эрих оглядывается. Он успевает увидеть Уиллема, Марию, горничную Корнелии, и свой родной дом. Вскоре они превращаются в маленькие пятнышки в голубом свете утра.

26

Лондон, наши дни

В зале ожидания «Британских авиалиний» Лилиан превратилась в прежнюю властную даму, возможно, даже еще более властную. Она чуть ли не в приказном тоне заявила Маре:

— Вам пора сделать ход по этому делу.

— Исследования закончены? — поинтересовалась Мара.

— Да. Я узнала все, что нужно, о происхождении остальных картин, приобретенных «Бизли» у этого подонка Штрассера. Теперь мы вполне представляем, как все было. Эдвард и его дружок Фрэнк разработали схему, по которой Фрэнк, действуя от имени «Бизли», приобретал у Штрассера награбленное по бросовым ценам. Затем он отправлял ценности жене военной почтой, избегая досмотра. И наконец Эдвард забирал их во время регулярных поездок в Бостон. — Она помолчала. —

Господи, я только сейчас поняла, что виделась с женой Фрэнка во время одной из наших совместных поездок. Самой первой.

Лилиан выпила залпом свой виски.

— Спустя какое-то время, ничем не рискуя, Эдвард подделывал купчие, используя настоящие в качестве образца, но изменяя фамилии продавцов. Вместо дилера с подмоченной репутацией, Штрассера, он вписывал другое, безупречное имя, вроде Бётткера, в случае с «Куколкой», или Вольфа, как было с Рембрандтом. Он выбирал дилеров незапятнанных, особенно тех, чьи архивы, как он знал, пропали во время войны. Таким образом, не возникало причин усомниться в чистоте сделки и не было возможности перепроверить законность продажи в случае появления вопросов. А затем он передавал купчие мне, своей подружке, чтобы я составила безупречную родословную. Эдвард продавал картину с идеально чистым провенансом, а барыши делил с Фрэнком. По крайней мере, я предполагаю, что такова была схема, так как Фрэнк не назвал имени Эдварда во время допроса, хотя, по всей видимости, допрашивали его с пристрастием. — Лилиан покачала головой. — Мне самой не верится, что я дала зеленую улицу всем этим полотнам Штрассера.

По громкоговорителю прозвучало монотонное объявление:

— Приглашаем пассажиров первого класса совершить посадку на самолет, вылетающий в Нью-Йорк.

Женщины прошли через указанный выход, а затем попали в «рукав», соединяющий зал ожидания с салоном самолета. Тут Мара почувствовала, что Лилиан ткнула ее в спину. Она обернулась и увидела, что Лилиан указывает на седовласого мужчину, который шел в толпе впереди них. Мара уловила что-то знакомое, но никак не могла припомнить, что именно, но тут Лилиан прошептала:

— Филипп Робишо.

Мара остановилась как вкопанная, но очередь пассажиров, спешащих сесть в самолет, напирала, поэтому Лилиан подтолкнула ее.

— Мара, можете идти.

— Простите.

Она машинально поднялась в самолет, заняла место рядом с Лилиан, спрятала сумку, а сама все время следила глазами за мужчиной. Как только он уселся впереди них на несколько рядов, Мара прошептала Лилиан:

— Что нам теперь делать?

— Нужно сначала удостовериться, что это он. Попробуйте разглядеть его получше.

— Я?

— Надеюсь, вы не предложите мне попытаться бросить украдкой на него взгляд? Он тут же меня узнает, а вас он видел всего лишь раз.

Мара понимала, что Лилиан права, но нужно было найти способ опознать его, самой оставаясь вне зоны видимости. Как раз в эту минуту мужчина поднялся, чтобы переложить сумку и пиджак на полку над головой. Мару осенило.

Она прошла в конец салона, потихоньку стянула с тележки экземпляр «Файнэншл таймс» и обратилась к стюардессе.

— Прошу прощения, но вот тот господин уронил это. Вы не вернете ему?

— Конечно.

Стюардесса подошла к мужчине с газетой в руках, а Мара затаилась за ее спиной и наблюдала.

— Сэр, это вы уронили?

Мужчина обернулся. Мара увидела вместо загорелого точеного лица Филиппа бледную физиономию со скошенным подбородком. Волосы оказались единственной схожей чертой. Мара с облегчением выдохнула.

— Нет, мисс, это не мое, — услышала она, как ответил незнакомец.