Тайна донжуана
Шрифт:
А Вы, собственно, кто будете? – спохватилась хозяйка.
– Простите, я не представился: Жданов, Андрей Павлович.
– Как?.. Вы Жданов? Катин начальник? А как же… Катя что же…
– Нет, нет! Все в порядке! Я ее отпустил! Но возник неотложный вопрос. Катя не сказала, как долго будет в офисе?
– Она собиралась быстро вернуться. Мы на дачу собрались… Отметить на природе…
– Тогда, наверное, мне стоит подождать ее здесь? А то разминемся…
– Конечно! Проходите! На кухню проходите… и к столу… Позавтракаете с нами. Вы же не завтракали
– Да не пришлось как-то…
Вот и славненько! Садитесь… Знакомьтесь… Это Валерий Сергеевич, Катин папа, а я – Елена Александровна, мама Кати. Давайте, я Вам сырнички положу… вам со сметанкой или с вареньем? Как Вы любите? И кашу обязательно поешьте…полезно с утра… Я сегодня из четырех злаков варила… попробуйте… Нравится? А Катенька не притронулась ни к чему… убежала…
Она говорила без умолку, не давая другим вставить слово, и в тоже время успевала поджарить новую порцию сырников, попутно мыть посуду, подавать и гостю, и мужу тарелки с кушаньями, и сама завтракала на ходу…
Жданов вполне искренне похвалил и кашу, и сырники – и тут же получил добавку, от которой не стал отказываться, чем заслужил расположение Елены. А Валерий Сергеевич между делом успел принести семейные альбомы и наливочку.
От спиртного Жданов категорически отказался – он же на машине, а фотографии смотрел заинтересованно. Катя была снята во всех видах: от пеленок да выпускного вечера. И везде она была смеющаяся, радостная, довольная жизнью. И одежда на ней была совсем не такая, как сейчас: юбочки гораздо выше колен, топики, брючки, подчеркивающие фигурку… А выпускное платье… это что-то! Сам Милко оценил бы… На этом альбом заканчивался. Андрей вопросительно посмотрел на Елену. И та опустила глаза.
– Больше фотографий нет… Не фотографируется Катя… отказывается…
– Она сильно изменилась, совсем не похожа на прежнюю. И одевается по-другому… - начал Жданов, но Валерий Сергеевич не дал ему договорить
– Так серьезнее стала! И правильно, что одежду сменила… ни к чему это ей…оголяться…
– Она говорит, что мода сейчас такая, - смущенно добавила Елена, - хотя по телевизору… и на улице…
Она явно не верила дочери, но и объяснить перемены в ней не могла. Вдруг она встрепенулась, посмотрела на Жданова с надеждой.
– Андрей Павлович! У Вас же самую модную одежду шьют… скажите… это правда?
– Понимаете… одежда, которую выпускает компания, она… как бы это сказать… не для широкого покупателя… и не на каждый день…
– Не для Катеньки, значит…
– Ну почему же. Ей бы очень подошло. У нас многие сотрудники покупают одежду. Мы и рассрочку даем. Катя сама не хочет…
– Не хочет…не хочет! Вот в этом все и дело, - с жаром заговорила Елена, - как школу кончила, так она ничего не хочет! Ни с кем не дружит, никуда не ходит. Нарядами не интересуется… А раньше-то бывало…Самое лучшее развлечение у нас с ней было – по магазинам пройтись, нарядов накупить. А уж примерять начнет… Вся извертится перед зеркалом! И веселая была… все напевала…
– Что же изменилось?
– Не знаю… Серьезная стала… в один момент…учеба…работа…
–
Во время разговора зазвонил телефон. Елена вышла в прихожую ответить на звонок. Вернулась растерянная.
– Катенька звонила. Не может она сегодня с нами поехать…Дела… Она завтра приедет….Ой, а про Вас я не успела ей сказать, что ждете…
– Ничего, я перезвоню.
Жданов набрал номер телефона в Катиной каморке. Долго никто не отвечал, но он упорно ждал. Наконец, трубку взяла Клочкова, и, не спрашивая, кто звонит, выплеснула на невидимого собеседника всю свою обиду за то, что некоторые прохлаждаются в командировках, а она вынуждена отвечать на звонки. Из ее тирады Жданов понял, что Катя в офисе не появлялась – что и следовало ожидать… Не хочет показываться родителям. Ждет, пока они уедут… Ну что же… Он тоже подождет… Ее…
– Я вам мешаю. Вам пора ехать, наверное. Я пойду…
– Куда же Вы пойдете? – всполошилась Елена, - у вас же вопрос…к Катеньке…
– Я в машине подожду.
– И не выдумывайте, - командирский голос Валерия Сергеевича исключал возможность ослушаться. В душе Жданов пожалел Катю: это сколько же терпения надо, чтобы вот так изо дня в день…а вслух попытался все же возразить.
– Но вам же ехать нужно…
– А мы и поедем. А Вы оставайтесь и ждите. Если что – дверь захлопните, у Катюхи ключи есть.
На том и порешили.
Не прошло и получаса, как она пришла. С покрасневшими от холода руками и хлюпающим носом. Видимо ходила по улице, ждала, когда родители уедут, и замерзла в своем тонком пальтишке.
Увидела в квартире Жданова и замерла на пороге.
– Андрей… Павлович… Как Вы здесь оказались?
Он подошел к ней вплотную и, не отвечая на ее вопросы, задал свой.
– Кать, что все это значит? Ты написала, что я – лучший, а рядом – прощай… Я не понимаю… объясни…
Она вся сжалась под его взглядом, но все же посмотрела на него и с трудом выговорила:
– Нам надо расстаться. Мы не можем быть вместе.
– Почему?
– Я тебе сейчас все расскажу, и ты поймешь, что я права. Пойдем в мою комнату… Не у порога же…
В комнате был беспорядок: дверцы шкафа открыты, повсюду лежали вещи, стопки белья… Создавалось ощущение, что хозяйка собиралась уезжать, или… или искала что-то. Взгляд его упал на стол и задержался там… На столе лежала мужская рубашка. Он узнал ее – это была его рубашка! Он не мог ошибиться. Таких рубашек было всего две – у него и у Романа. Они купили их в день окончания института. Тогда среди выпускников было поветрие: изображать на кормашке эмблему института. Кто-то рисовал тушью, кто-то делал наклейку у предприимчивых вьетнамцев, а им эмблему вышила Ольга Вячеславовна - Ромке голубым цветом, а ему – зеленым…