Тайна древлянской княгини
Шрифт:
И все же, хоть испорченная лелёшка лежала у нее за пазухой, Предславе трудно было поверить, что вуйка Яруша оказалась на такое способна. Старшую дочь воеводы Домагостя любили и почитали все в роду без исключения. В юности она была Девой Альдогой – богиней Лелей волховских словен, старшей дочерью старшей дочери рода Любошичей, первой носительницей благословения богов в этой земле. Добрая, мудрая, любящая, ласковая, хотя и несколько сдержанная в обращении женщина, она могла дать совет по любому житейскому делу и в то же время всегда имела такой вид, будто какой-то своей частью находится не здесь. И как могла она, носительница и хранительница родовых
Но говорить и даже думать об этом было не время. Избу Ведицы уже украсили к свадьбе: все лавки покрыли медвединами, все оконные косяки и стены увешали длинными рушниками – рукодельем невесты, так что бревенчатые стены совсем скрылись за белым полотном с красной вышивкой. Здесь толкались девушки – подруги Людоши. К приходу Предславы ту уже привели из бани и пришла пора заплетать ей высушенную косу – в последний раз по-девичьи.
Честь эта досталась Предславе.
Погляди ты, моя матушка,На мою на золоту косыньку,На золоту мою косу,На девичью красу! –завела Людомила, когда она вошла. Говорить обычной речью невесте не полагалось, но Людоша была достаточно сведущей девицей – ведь ее растила сама княгиня Яромила – и знала обычай до тонкости. Это была девушка не так чтобы красивая, но миловидная: невысокая, с очень светлыми волосами и слегка курносым носом.
Уж недолго мне, матушка,Во косе красоватися,Во золотой величатися!И все девицы, которым опять же по обычаю в невестину баню подавалась медовуха, отвечали исступленным воплем, будто их любимая подруга умирала у них на глазах. И каждая в душе не могла дождаться, когда ее вот так же будут провожать «на Тот Свет», откуда она вскорости возродится во всем блеске женского убора молодухи.
Ответив как положено, Предслава взялась за гребень. Поскольку невеста лишилась отца еще во младенчестве, а ее мать больше замуж не выходила, то и косу ей полагалось плести только до половины – но как плести! Самым причудливым и хитрым образом, из множества искусно перевитых прядей, так называемую «бесчисленку», чтобы тому, кто станет ее завтра расплетать, пришлось изрядно потрудиться!
Сняв очелье с невестиной головы, его под пение передали Заряле. Предслава было удивилась: обычно ленту или очелье с головы невесты получает «по наследству», вместе с девичьей волей, маленькая девочка, которой только предстоит войти в круг невест, а тут здоровая девка!
– Это чтобы побыстрее ей найти жениха! – шепнула Придиса, заметив ее недоумевающий взгляд. – Зарялка тоже замуж хочет, аж неймется, а все никак… Уж и в бане Людоша ее одну веником и хлестала, чтобы поскорее, пусть хоть очельем утешится.
– Да не сказать, чтобы ей добры молодцы нравились. – Предслава улыбнулась, мельком вспомнив, как сердито Заряла смотрела на Вояту. Уж если той даже такой парень не по нраву,
– Да ей не угодишь! – подтвердила Придиса. – Ей только князя подавай, кагана козарского, кейсара миклагардского!
– Потому и не отдают ее, что кейсар не едет? – Предслава усмехнулась. – Князь ведь был в Миклагарде – что же ей не привез?
Придиса и девушки поблизости покатились со смеху. Заряла обернулась, и Придиса шикнула на подруг.
– Рано ей замуж – она как дитя, все с лелёшкой носится, – фыркнула Утица, дочь жреца Обрада.
– С какой лелёшкой? – Предслава вспомнила свою, лежащую за пазухой, и снова содрогнулась.
– Да от матери ей досталась, – пояснила двоюродная сестра Утицы, Унерада. Отец ее был козарин, и она уродилась довольно смуглой, с чуть раскосыми глазами, что придавало ей удивительную прелесть. – Говорит, что дух ее бабки, волхвы Зарялы, в лелёшке живет, и она ее кормит, с ней советуется.
– Не болтайте, девушки, пойте! – к ним подошла Яромила. – А то невеста охрипла уже, завтра без голоса будет.
– Что вы Зарялу замуж не отдаете? – спросила Предслава, стараясь не смотреть княгине в глаза и выискивая какой-нибудь посторонний предмет для разговора.
– Теперь отдадим. Отец ждал, за кого Придиса захочет пойти. – Яромила любящим взглядом нашла собственную дочь, которая уже вернулась в круг возле Людомилы. – Она выбрала жениха, теперь второй Заряле остался. Сперва одну отвезем, а там и вторую.
– Какой – второй?
– Да Берислав же.
– Но у него ведь есть жена!
– Она уже не может рожать, и никто не осудит его, если он возьмет на ее место молодую. Ольг хочет породниться с обоими полянскими князьями, и как удачно, что Макошь послала ему двух дочерей! Правда, тут есть одна беда… да небольшая…
– Это какая же?
– Не будем об этом сейчас. – Яромила улыбнулась. – Князь хочет, чтобы ты завтра обязательно пришла на пир. Ему приятно будет показать всем гостям, какая у него нестера красивая.
«Которую он сам погубил и чуть вовсе со свету не сжил!» – подумала Предслава, но ничего не сказала, а только улыбнулась, делая вид, будто смущена.
У князя Ольга была еще одна причина пригласить молодую вдову на свадебный пир. Ночевала Предслава в этот раз вместе с невестой и ее подругами, но утром, вернувшись в Ольгову избу, застала там самого хозяина – уже одетого в богато вышитое золотом греческое платье. Как и варяги его дружины – они охотно одевались в греческие аксамиты, в отличие от полян и прочих словен, которые с трудом решались заменить чужеземными изделиями привычные льняные рубахи и шерстяные свиты, сотканные и сшитые женами, украшенные старинной обережной вышивкой и защищающие владельца от всякого зла. Разве что напяливали греческое платье поверх своего, но над такими удальцами одни потешались, а другие негодовали.
– Ты согласна пойти на пир? – спросил Ольг, усадив ее рядом с собой. – Княгиня даст тебе самое лучшее платье.
– Спасибо, княже, платье цветное мне сейчас неприлично, – сдержанно поблагодарила Предслава. – И так люди скажут, вдова стыд потеряла: и полугода не прошло, как мужа лишилась, а уже по пирам ходит, охоча гулять…
– Незачем слушать, что говорят те, кто нам завидует, – улыбнулся Ольг. – К тому же женщины такого знатного рода, как наш, не обязаны выдерживать все сроки вдовства. Трех месяцев вполне достаточно. Ты ведь справила все обряды, проводила душу мужа положенным порядком, и никто не упрекнет тебя.