Тайна двух фараонов
Шрифт:
В классе было так тихо, что можно было услышать дыхание каждого, кто там находился. Все внимательно слушали Костю, никто не отвлекался на посторонние дела. А сам Костя испытывал и восторг, и волнение одновременно.
– Сейчас я вам покажу фотографии этих раскопок, – сказал Костя.
Но когда он стал листать реферат, чтобы найти нужные снимки, вместо текста и картинок там оказалось что-то совершенно другое. На каждом листе он увидел вертикальные ряды древнеегипетских иероглифов. Солнце, глаз, стрела, волна, крест, кобра, птица и другие символы были абсолютно везде –
– Ну, Куликов? Ты будешь показывать фотографии? Интересно же! – раздавались со всех сторон голоса ребят.
Но Костя будто онемел и не мог сказать ни слова. Он молча посмотрел на Петровича и увидел ужас в его глазах. А еще – понимание! Как будто Петрович что-то знал, но не мог сказать, потому что тоже потерял дар речи! Или Косте показалось? Потом он снова взглянул на листы реферата, и там, прямо у него на глазах, символ змеи подполз к символу птицы и набросился на него!
«Кобра снова съела птичку», – подумал Костя и выронил реферат из рук.
Глава 5
Опасные знания и игра в «прятки» с мумией
До начала урока Костя был уверен, что знает свой реферат наизусть. Но когда вместо русских букв он увидел иероглифы и новое подтверждение проклятия мумии, все вылетело из головы. Теперь он стоял у доски, растерянно озираясь вокруг. Реферат разлетелся по полу на отдельные листы. В классе уже было не так тихо, как тогда, когда все приготовились слушать интересные факты о неизвестном фараоне. Все начали шушукаться и хихикать, и особенно в этом преуспел, конечно же, Ромыч. Он злорадно ухмылялся и бросал на Костю ехидные взгляды.
– Тишина! Немедленно все успокоились! – громогласно воскликнул Петрович и изо всех сил ударил ладонью по столу, от чего все вздрогнули.
Сделав глубокий вдох, Костя осмелился подойти к учителю.
– Илья Петрович, я… я пересдам реферат. Наверное, перепутал листы и взял с собой совсем другое, а выучить не успел, поэтому вот так получилось, – промямлил Костя.
– Подними с пола свой реферат или что ты там с собой взял и садись на место, – удивительно спокойно сказал Петрович.
Костя хотел попросить, чтобы учитель не ставил оценку за сегодняшний урок – до следующего раза, когда он ответит заново. Но язык снова перестал слушаться, да и Петрович всем видом давал понять, что разговор окончен, поэтому пришлось собрать разбросанные листы и сесть на место. Костя перебрал их, но никаких древнеегипетских иероглифов уже не было, – только текст на понятном русском языке, который он напечатал вчера своими руками. И фотографии с раскопок, которые он собирался показать ребятам. Костя не знал, чему верить: тому, что видел сейчас, или тому, что произошло пару минут назад.
– Чего там у тебя стряслось, Костян? Ты же подготовился и все выучил – сам говорил! – беспокойно тараторил Митька.
– Думаешь, я знаю? – беспомощно пробормотал Костя.
Незадолго до
Ромыч, проходя мимо, ткнул Костю в бок и выкрикнул ему прямо в лицо:
– Ну что, облажался, подлипала? Все, теперь Петрович найдет себе нового любимчика.
Старшеклассники, стоявшие у двери, – «банда» Ромыча, с которой он почти никогда не расставался, – дружно загоготали.
Костя с трудом дождался большой перемены. Он переживал, что ему не хватит времени, чтобы поговорить с историком и все объяснить, или что тот может просто уйти домой. Но когда Костя с опаской приоткрыл дверь кабинета истории, он увидел там Петровича: учитель сидел за столом, обхватив голову руками.
– Можно? – тихо спросил Костя.
Когда Петрович повернулся, Косте показалось, что он постарел на много лет. Его черные волосы были спутаны и всклокочены, лицо выглядело сморщенным и очень уставшим, а в темных глазах появился испуг, будто он увидел не Костю, а… призрак мумии.
– Что тебе нужно, Куликов? – спросил Петрович хриплым и совсем не дружелюбным голосом.
Костя не знал, с чего начать. Ему нужно было так много сказать, а времени было слишком мало.
– Илья Петрович, мой реферат… Извините, что так получилось. Я вам его потом сдам. И еще – мой дневник… он… я его… В общем, у меня его нет.
Петрович не разверз пол под ногами Кости и не превратил его взглядом в кучку пепла. Он просто спросил:
– И это все?
Костя был настолько ошарашен, что не сразу смог ответить. Он ожидал чего угодно, но не такого безразличия. Это было очень не похоже на Петровича.
– Ну, да, все. Я хотел объяснить кое-что насчет дневника. Чтобы вы не думали, что это я его сам…
– А я тебе хочу объяснить кое-что другое, Куликов, – тихо произнес Петрович, встал из-за стола и подошел к Косте. – Мне нравится, что ты тянешься к знаниям. Это похвально, я всегда уважал трудолюбивых учеников. Но любознательность и любопытство – не одно и то же. Запомни это и еще кое-что: есть знания, которые опасны для жизни.
И тут Костя вспомнил, что похожие слова Петрович сказал совсем недавно, когда Митька спросил его, могут ли мумии находиться среди нас. «В истории возможно все, но кое-что из этого лучше не знать, потому что знание это опасно для жизни», – вот как ответил Петрович Митьке. Тогда он говорил так, будто и сам что-то знал и боялся этого! Косте вдруг стало холодно – он почувствовал сквозняк, хотя все двери и окна были закрыты. Ему показалось, что в кабинете кроме них с Петровичем был кто-то еще.