Тайна двух медальонов
Шрифт:
— Следовательно, французы продвигались к цели двумя путями. Один из них шел к фрау доктору через Кайльбэра и Лупинуса, другой — через ту француженку…
Дверь распахнулась. Майзель облегченно вздохнул. Секретарь уголовной полиции Адольф Эндриан неуклюже поклонился, несмелым взглядом обвел присутствующих и со смущенной улыбкой обратился к Майзелю:
— Никоим образом, господин главный комиссар. Он готов поклясться. Разве что прическа и…
— Хорошо, Эндриан, спасибо.
Секретарь уголовной полиции поклонился и вышел из кабинета прокурора.
— Давайте продолжим, —
— Блумэ, — подхватил прокурор, — вы ведь это уже говорили. Что сегодня с вами, господин Майзель? Вы все время повторяетесь.
— Они ввели в игру молоденькую девушку, — спокойно продолжил Майзель, — а именно некую Аннет Блумэ, но не ту Блумэ, господин прокурор. Наша Аннет Блумэ, подружка Лупинуса-младшего, в то время действительно находилась на Средиземном море. Вчера вечером я получил подробную телеграмму из Экс-ан-Прованса. Французская полиция сработала безупречно. Алиби Блумэ надежно. Когда вы, Кройцц, рассказали мне в машине о показаниях Герике, я поначалу оторопел. Естественно, моей первой реакцией было сомнение в данных французской полиции. Но тут выяснилось еще кое-что. На допросе Аннет Блумэ сказала мне, будто никогда лично не встречалась с фрау Гроллер. Мы не нашли также в доме доктора Эрики фотографии девушки.
И вот во время моего доклада вам в голову мне пришла другая мысль. Я дал Эндриану фотографию Аннет Блумэ и послал его к Герике. В конце концов, он видел ту Блумэ в доме Гроллер и даже разговаривал с ней. Только что вы узнали от Эндриана результат: наша Аннет Блумэ — не та Аннет Блумэ, которую встречал Герике. Итак, дело кажется ясным: поскольку ни Фолькера Лупинуса, ни Аннет Блумэ не было в Париже, французы, воспользовавшись их отсутствием, подослали к Эрике Гроллер под именем Блумэ другую девушку. Эта мнимая Блумэ оказалась той женщиной, на которую напал Лёкель. Только вот где она теперь?
— В анатомическом театре, — сухо ответил Эвальд Борнеман. Дело казалось ему ясным.
— Вы имеете в виду ваш труп, Борнеман, — ах, простите, труп из Груневальда? — темпераментно воскликнул доктор Баух.
Комиссар кивнул.
— Да, но кто доставил его туда? Кто так жутко обезобразил ее лицо? Ведь Лёкель этого не мог, был всего-навсего толчок…
— Господин прокурор, — снова вступил в разговор Майзель, — мы еще не знаем, прав ли комиссар Борнеман в своей догадке. Естественно, мы проверим эту версию. Но сейчас мне хотелось бы сказать похвальное слово. — Майзель обернулся к своему ассистенту: — Должен сказать, что вы очень быстро и разумно реагировали, когда Борнеман рассказал вам о находке трупа в Груневальде. Быть может, из вас получится толковый криминалист.
Это была одна из редких похвал главного комиссара. Кройцц сидел красный как рак. Он подтянул галстук, поправил складки брюк, покрутил головку наручных часов, скрестил на груди руки и через секунду снова положил их на колени.
—
— Скажите, Майзель, нам нужны еще ваши коллеги? Я имею в виду, если у вас, господа, есть какие-то неотложные дела…
— Как же так? — удивился Майзель, и в его глазах блеснул вызов Бауху.
— Господин Майзель, прошу вас, успокойтесь. Мне надо поговорить с вами конфиденциально. Господа! Вы свободны. Прощайте!
Глава 21
Стену украшали чучела уток. Они висели на голубом бархате гузками вверх, а головами вниз. Под раззолоченным балдахином вокруг жаровен колдовали высококлассные повара, готовившие особое блюдо — утят в кровяном соусе, блюдо, которое сделало парижскую «Серебряную башню» одним из самых знаменитых в мире ресторанов для гурманов.
Утиный стаффаж [16] был новейшим убранством этого экстравагантного ресторана, расположившегося напротив собора Парижской богоматери. Тот, у кого в Париже водились деньги, хотя бы раз в жизни заглядывал в «Серебряную башню».
Жан и Бенуа Конданссо сидели здесь впервые. Они никогда не упускали случая угоститься на дармовщинку, а после серии неудач, связанных с погоней за медальонами, такая возможность отодвинулась, казалось, в туманную даль. Они находились в «Серебряной башне» по делам службы, охраняли двух господ, вернее, двух высокопоставленных особ, сидевших прямо перед ними за соседним столом.
16
Второстепенные элементы живописной композиции.
Жан и Бенуа Конданссо несли службу серьезно — не спускали глаз со своих подопечных. Пока Жан неуклюже ковырялся в кровяном соусе, Бенуа пристально следил за каждым движением доверителей. Когда Бенуа склонялся над своей тарелкой, за обстановкой наблюдал его брат.
— Я-то думал, что Тиксье придет сам, — сказал Бенуа с полным ртом, поскольку спешил закурить сигару, уже лежавшую наготове рядом с тарелкой.
— Этого следовало ожидать. Но и полковник шишка не маленькая, он — правая рука Тиксье.
— И далеко не изнеженная. Не хотел бы я попасть под нее. Особенно после провала. Бедный наш старик! Мне его искренне жаль.
— Ну, это его проблемы. Тебе нравится блюдо?
— Превосходно, Жан, просто превосходно!
Их шеф, «бедный старик», коренастый мужчина с жидкими волосами, отвислыми щеками и носом а ля де Голль, говорил в это время своему собеседнику примерно то же самое.
— Действительно превосходное блюдо, господин полковник. После четырех дней американского экспресс-питания я истосковался по изысканной французской кухне.