Тайна двух океанов(ил. А.Васина и Б.Маркевича 1954г.)
Шрифт:
– Ага! Ага! Ну-ну! – возбужденно вертелся на табурете Марат. – Я начинаю понимать!.. Говори, Цойчик, говори…
– Как же это происходит? – продолжал Цой, заражаясь волнением Марата. – Соли различных элементов легко проникают через тонкую оболочку водных организмов и соединяются там с органическими веществами. При этом они переходят в коллоидальную форму и вследствие этого теряют уже способность выйти обратно в окружающую воду. Организм задерживает в себе эти элементы, используя их для питания, построения скелета раковины, а иногда и неизвестно еще для
– Ура! Я понял! Понял, черт меня возьми! – закричал Марат, срываясь с места. – Замечательно! Гениально! Эти проклятые моллюски высасывают из морской воды золото!.. Мы их заставим высасывать это золото для нас! Мы их превратим в фабрики золота! В советские фабрики золота! Цой! Цой, ты должен продолжать работу! Это гениальная идея! Ты не имеешь права бросать ее! Это необходимо нашей стране! На тебе лежит ответственность…
– Марат, я сам это отлично понимаю… – почти извиняющимся тоном говорил Цой. – Ведь это была бы настоящая золотая крепость социализма! Но что я могу поделать? Я уже пятнадцать дней мучаюсь над этой проблемой, но ничего не выходит… У меня уже почти нет материала, от этого проклятого моллюска почти ничего не осталось. Если бы хоть еще один экземпляр иметь!
– Я найду его! – закричал Марат, вскинув кверху руку. – Клянусь тебе! Хотя бы мне пришлось потерять руку или ногу! А голову я, кажется, уже потерял. Но ради такого открытия можно и жизни не пожалеть!
– Опять из тебя забил фонтан идей и открытий, кацо, – послышался в дверях голос зоолога. Он быстро вошел в лабораторию и начал надевать свой синий рабочий халат. – Ну-ну… Рассказывай! Я люблю слушать твои сногсшибательные открытия.
Цой, покраснев и переставляя пробирки и колбы с места на место на своем столе, бросал умоляющие взгляды на Марата. Марат радостно и возбужденно засмеялся.
– Нет, нет, Арсен Давидович! Идея находится еще в стадии разработки… Но, когда задача будет решена, вы первый узнаете об этом!
Зоолог развел руками, изобразил величайшее изумление:
– Что я слышу, Марат? Такой солидный, серьезный подход? Ты делаешь огромные успехи в научной работе, кацо. Отлично, дружок, отлично! Я запасусь терпением и буду молча ждать…
– Вы не пожалеете, Арсен Давидович! – продолжал в том же тоне Марат и, повернувшись к Цою, сказал: – У тебя ничего срочного нет, Цой? Пойдем со мной. Мне еще нужно о многом поговорить с тобой.
– Вы разрешите, Арсен Давидович? – обратился Цой к зоологу.
Получив разрешение, молодые друзья скрылись в дверях. Зоолог не успел приняться за работу, когда к нему в лабораторию вошел Горелов.
– А, мой дорогой пациент! – радушно приветствовал его ученый. – Входите, входите. Всегда рад вас видеть. Как вы себя чувствуете? Лучше? Садитесь вот тут, пожалуйста!
Горелов был в длинном полосатом халате, с повязкой вокруг головы. Желто-коричневое лицо его носило еще следы болезни. Он опустился на табурет:
– Спасибо, Арсен Давидович! Вашими заботами и молитвами. Но, право, до смерти уже надоело валяться на койке. Когда вы
– Успеете, успеете, дорогой! Не торопитесь. Вот мы вас основательно подлечим, отремонтируем, потом проделаем курс электризации, несколько сеансов массажа, несколько горячих грязевых ванн. Я заметил у вас маленькую склонность к ревматизму и к ожирению… Знаете, наследственность такая бывает… – с сокрушением в голосе добавил ученый, ласково положив руку на колено своего пациента.
Он с наслаждением перечислял процедуры, и видно было, что не намерен скоро выпустить из рук такой редкий в его бедной врачебной практике случай.
Горелов всплеснул огромными ладонями и просто взвыл:
– Ради бога, Арсен Давидович! Помилосердствуйте!.. Откуда ожирение? Какой ревматизм? Пожалейте память моей покойной мамы! Она ведь умерла от воспаления легких.
– Ну вот, видите… видите… – бормотал в замешательстве зоолог, склоняясь над микроскопом. – Умерла… С такими вещами надо быть осторожнее!
– Честное слово, Арсен Давидович, я не выдержу! Вы столько раз выходили на дно без меня, а я здесь должен киснуть и грызть себе локти от зависти. Столько интересного, вероятно, встречалось! Нет! Уверяю вас, я не выдержу. Я от одного этого всерьез расхвораюсь. Я вам был бы, вероятно, полезен. Ведь вы же знаете, как меня интересуют ваши экскурсии!
– Ну, не приходите в такое отчаяние, друг мой, – сказал растроганный ученый. – Мы с вами еще славно поработаем. Вот мы через три дня сделаем длительную глубоководную станцию, дней на пять. Это предусмотрено нашим новым планом работ. Обещаю вам, что без вас я ни шагу на дно не сделаю.
Горелов выпрямился, словно от неожиданного удара, и, казалось, еще больше пожелтел. Его черные запавшие глаза на мгновение прикрылись коричневыми веками. Он минуту помолчал, потом, согнувшись, глухо спросил:
– А до этой станции… далеко отсюда?…
– Нет, голубчик! – улыбаясь, как капризному ребенку, не имеющему терпения дождаться обещанной игрушки, ответил зоолог. – Всего двести двадцать километров к югу по теперешнему меридиану… Вокруг этого пункта совершенно неисследованная область. Там нас ожидает масса интересного, нового… Только, пожалуйста, – спохватился ученый, – никому не говорите об этом… Капитан не хочет, чтобы этот план был кому-нибудь известен… Понимаете… после истории в Саргассовом море… Но я знаю: вы не из болтливых.
Горелов ничего не ответил. Он сидел молча, согнувшись и опустив голову. Потом тяжело поднялся.
– Хорошо… – невнятно промолвил он и, шаркая большими мягкими туфлями, медленно направился к дверям.
Ученый смотрел ему вслед, на его костистую, ссутулившуюся спину с проступающими сквозь халат лопатками, и нерешительно, с некоторой тревогой в голосе сказал:
– В конце концов, я думаю, не так уж это важно, Федор Михайлович… Может быть, мы обойдемся и без грязевых ванн…
Но Горелов, вероятно, не расслышал. Не оборачиваясь и не отвечая, с опущенной головой он вышел из лаборатории и задвинул за собой дверь.