Тайна двух океанов (илл. Г.Шевякова)
Шрифт:
Из оранжевой мглы неожиданно вырос высокий илистый холм. Горелов с трудом начал подниматься на него. Ил здесь был почему-то не такой, какой встречался до сих пор. Ноги тонули в его пушистой, словно бездонной глубине, не находя себе опоры внизу. С невероятными усилиями Горелов выполз наконец на вершину холма и встал на ноги, по колено уйдя в ил. Задыхаясь, он осмотрелся и, подняв глаза, увидел вдруг над своей головой свод. Его вид поразил Горелова. Свод был не гранитный — черный, матово поблескивающий под лучами фонаря, а серый, как будто из сырого цемента, с большими, неправильной формы выбоинами. Казалось,
Горелов повернулся в тесном пространстве тоннеля, сильно, со звоном ударившись металлическим локтем о выступ стены. В то же мгновение он с ужасом увидел внезапно появившуюся в своде тонкую извилистую трещину. Прежде чем он успел сделать движение, огромная серая глыба с мягким шумом отделилась от свода и обрушилась вниз. Горелов почувствовал сильный удар, сваливший его с ног, и страшную боль в виске.
«Обвал…» — промелькнула у него почти равнодушная мысль. И все исчезло в черной, окутавшей сознание мгле…
Лежа на боку, в том же положении, в каком был придавлен сорвавшейся глыбой, Горелов сделал усилие, чтобы приподняться, и сейчас же в изнеможении опустился.
«Кажется, ранен… Не серьезно, должно быть… От удара о выступ телефона… Что делать? Толстый ли слой ила надо мной?… Надо вызвать на помощь… Сам не выберусь…»
Слабость еще более охватила тело, голова опустилась в липкую теплую лужицу крови. Горелов закрыл глаза и несколько минут лежал без сил, без мыслей.
«Бу-бу-бу… бу-бу-бу… бу-бу-бу…» — донеслось откуда-то невнятное бормотание.
«Надо позвать на помощь…» — вернулась к Горелову прежняя мысль, но не хватило сил, чтобы произнести хотя бы слово. Горелов мог только прислушиваться к этим непонятным звукам, которые, казалось, рождались в шуме крови, бившейся в висках. Бормотание вдруг прекратилось, но звон в голове оставался.
Горелов попытался заговорить.
— Алло! — слабо и глухо прозвучало под шлемом. — Алло! Говорит… Горелов…
Он замолчал и прислушался. Ответа не было.
«Не слышат… Слишком тихо… Надо громче…» — подумал Горелов, стараясь успокоить себя. Помолчав минуту и собрав силы, он крикнул, как ему казалось, во всю мочь:
— Товарищи!.. Ко мне… на помощь… меня засыпало… обвал…
Изнуренный этим усилием, он вновь замолчал и с бьющимся сердцем долго прислушивался.
Безмолвие — безграничное, нерушимое — царило вокруг.
С закрытыми глазами неподвижно лежал Горелов. Медленно возвращались мысли:
«Не слышат… Почему?… Испортилось радио?… Что же делать?… Что теперь делать?…» Мысль работала все сильнее и настойчивее.
«Бу-бу-бу…» — глухо донеслось опять откуда-то снизу. Горелов в испуге приподнял голову, оторвал ее от шлема. Непонятные звуки прекратились. Горелов был теперь уверен, что это не галлюцинация, не шум, не стук крови в голове, как ему раньше казалось. Нет, звуки шли откуда-то извне, снизу, словно кто-то или что-то живет, шевелится, производит какую-то работу под ним, Гореловым. Он долго, затаив дыхание, прислушивался. Но тишина стояла невозмутимая.
Горелов устало опустил голову. Что еще нового сулят
«Бу-бу… бу-бу… бу-бу-бу…»
Горелов не отрывал теперь уха, прилегавшего плотно к шлему. Звуки шли глухо, но определенно снизу, с небольшими перерывами, то прекращаясь, то вновь возникая. Как только Горелов приподнимал голову, они исчезали, но сейчас же, при первом прикосновении уха или виска к шлему, опять становились слышны.
Мысль Горелова усиленно работала теперь лишь в одном направлении: как избежать встречи с этой новой, неизвестной угрозой? Но зачем думать, что это непременно опасность? Может быть, просто какая-нибудь безобидная тварь сверлит или долбит гранит дна, и он совершенно напрасно страшится ее. Говорил же как-то Лорд, что существуют какие-то моллюски, выгрызающие для себя углубления, даже целые норы в самых твердых прибрежных скалах. Может быть, этот шум — всего лишь отзвуки прерывистого трения зубцов раковины или каких-нибудь других приспособлений животного для просверливания твердой породы…
К донесшимся в этот момент подозрительным звукам Горелов отнесся уже более спокойно. За все время, что он их слышит, они не делались яснее, громче… Значит, их источник не приближается к нему и не стремится к этому. Да, да… Скорее всего, это просто мирная работа какого-нибудь занятого своим делом животного. Хорошо было бы убедиться в этом… Но как?
Горелов успел за время своих размышлений значительно отдохнуть. Он почувствовал прилив новых сил и попробовал приподняться, но, вероятно, на нем лежал слишком тяжелый и толстый слой ила, который приподнять было ему не по силам. По бокам же сырая, податливая масса слегка раздалась в стороны.
Горелов решил пробиваться сквозь толщу лежавшего на нем ила, но не вверх, а в сторону, которая казалась более податливой. Чувствуя себя значительно посвежевшим и бодрым — насколько можно было быть бодрым в таком положении, — он уже не думал о доносившихся порой звуках. Они его больше не беспокоили. Он начал усиленно двигать руками, подтаскивая, сжимая и подминая под себя своими широкими металлическими ладонями комки мокрого, как грязь, ила. Первые же несколько минут работы необыкновенно обрадовали его своими результатами. Перед ним образовалось небольшое, тускло освещенное загрязненным фонарем углубление, куда он с приливом новой энергии принялся продвигаться. Через полчаса упорной работы Горелов прополз таким образом почти полметра. Он даже изловчился открыть на поясе патронташ со щитком управления и, нажав кнопку «питание», получил возможность сделать несколько глотков горячего какао. Как он был теперь благодарен Скворешне за его предусмотрительность и заботу! Воздух в скафандре был превосходный, и жидкого кислорода должно было еще хватить надолго.