Тайна Элизабет. Королевство сновидцев
Шрифт:
Благодаря усердию Маргариты и жалованью Нильса в десять золотых монет в месяц их уютный дом блистал идеальной чистотой, а на столе каждый день было мясо. Нога Томаса быстро зажила. Теперь мальчуган был достаточно неплохо одет даже по меркам придирчивых горожан. Вместо простенькой туники селянина его наряд составляли светлые рубахи с разноцветными пуговицами, короткие коричневые штанишки с подтяжками, гольфы и кожаные башмаки.
Сам Нильс считался закоренелым холостяком, что было широко распространено среди рыцарей, и никогда не имел детей, во всяком случае, живущих с ним в одном доме. В некоторой степени свои отцовские чувства он перенес на Томаса, и потому ребенок оказался под гарантированной опекой. Увидеть рыцаря дома было большой радостью,
Новая жизнь была настолько наполнена свежими эмоциями и благополучием, что вскоре из памяти чувствительного ребенка стерлись жуткие воспоминания из недалекого прошлого. Более того, Томас начинал активно набирать вес, ибо в доме Нильса всегда хранилось вдоволь пищи на любой вкус. Полноценные сон и еда были главной необходимостью для многих жителей столицы – впрочем, как и мутантов Арогдора.
Однако все было не так просто, как казалось юному селянину. В Парфагон было практически невозможно попасть людям со стороны. И хотя периодически делались исключения, появление чужаков в стенах столицы считалось риском для основ существования королевства. Одна из причин крылась в очевидной опасности внедрения агентов Арогдора, которые время от времени устраивали диверсии. Именно поэтому Томас целый месяц находился под надзором рыжей Маргариты и лишь через высокую каменную кладку забора слышал звуки города, который так хотелось изучить. Все это время Нильс и его друзья обивали пороги различных инстанций, дабы получить разрешение усыновить пришлого ребенка. Однако дотошных чиновников и вечно подозрительную службу безопасности сильно смущали два момента: во-первых, Томас считался слишком взрослым, чтобы адаптироваться к главным основам жизни города, а во-вторых, полностью отсутствовали сведения о его прошлом. Поскольку все жители его селения погибли, пустились в бега или были похищены мутантами, не имелось никакой гарантии, что он именно обычный селянин, а не агент-мутант. И хотя на практике это была очень сложная и очень долгая мутация, теоретически в маленького мальчика мог превратиться почти любой арогдорец.
Только благодаря признанным заслугам храброго рыцаря и его настойчивости Томаса не только разрешили усыновить, но и признали полноценным гражданином столицы. Подпись на соответствующих документах была поставлена самим Питером Калицей – мудрейшим канцлером Парфагона, близким другом и советником Альберта Третьего. Причем такую подпись Калица мог поставить только с личного разрешения короля, которому, в свою очередь, тоже пришлось узнать о существовании некоего Томаса Юрга из округа Салепа.
– Велели передать, что твоя репутация теперь зависит от пацана, – сообщил Ричард, передавая Нильсу долгожданную бумагу у массивных дверей его дома. Оба приятеля были одеты в повседневные рыцарские костюмы. Одеяние включало высокие сапоги, темные широкие штаны и, поверх светлой рубахи, зауженный у талии синий камзол с вздутыми плечами. А к тугому поясу неизменно крепились меч и кинжал. – Ну и любишь же ты проблемы!
Выдернув из рук гостя документ, Нильс стал жадно разглядывать столь дорогую и долгожданную подпись, переливавшуюся в свете солнца.
– Меня это не волнует.
– А что вообще тебя волнует, кроме баб и работы? – рассмеялся Ричард, заплетая свои роскошные белокурые волосы в толстую косу. – Жениться не собираешься, кстати?
– Это звучит как предложение отрезать руку. Живешь себе, радуешься жизни… А тебе говорят, мол, больно хорошо поживаешь. Давай-ка мы тебе руку оттяпаем!
– Зато не скучно будет.
Нильс дочитал указ канцлера и, свернув его в трубочку, спрятал за пазуху,
– Теперь есть Томас. Не до скуки, как видишь.
– Ах, так это теперь только меня одного интересуют мутанты и юбки? Как жить в этом жестоком мире!
– Хм, пожалуешься любимой женушке?
– Какой еще женушке?
– Не той ли, с которой ты последние лет пятьдесят живешь?
– Клевета!
Оба друга рассмеялись. Действительно, Ричард был гулякой лишь на словах и в шутках. На самом же деле этот едва ли не самый привлекательный мужчина на Селеции, назло местным барышням, был однолюбом и примерным семьянином. Это считалось большой редкостью среди ветреных рыцарей, всегда живущих одним днем. И хотя на вид ему было далеко до старости, у него уже имелось несколько взрослых детей. Со своей ненаглядной Лилией воин проводил все свободное время и не чаял в ней души, вечно задаривая подарками и откровенно балуя излишним вниманием. На фоне других рыцарей, в особенности пропащего бабника Нильса, голубоглазому красавцу было немного неловко за себя. Потому-то шутки о блудных похождениях являлись обязательной темой для разговоров. Чтобы придать им весомости, Ричард иногда мог попортить какою-нибудь селянку с самой отдаленной окраины королевства, уродливую и глупую в сравнении с парфагонками. Однако Нильс знал, что это не приносило его другу никакого удовольствия, а лишь приводило к долгим угрызениям совести и чувству вины перед любимой женушкой.
Попрощавшись с приятелем и зайдя в дом, центурион взял выбежавшего навстречу Томаса в свои ручищи и крепко обнял. Затем он отнес его в любимую беседку в саду, круглые сетчатые стенки которой почти полностью заросли вьюном, создавая прохладную тень.
– У меня к тебе разговор, – осторожно начал рыцарь, присев на лавочку и посадив мальчугана себе на колено.
– О чем, дядя Нильс?
– С этого дня… В общем, я и моя сестра никогда полностью не заменим тебе мать и отца. Это невозможно. Но мне разрешили тебя оставить, и все будут считать тебя моим сыном. Ты не против?
– Нет, – ответил Томас, глаза которого наполнились слезами от жутких воспоминаний.
– Я сделаю все, чтобы ты добился самого лучшего в этой жизни. Я верю в тебя. Именно поэтому ты здесь. Понимаешь?
– Понимаю.
– Но у меня есть одна важная просьба, и мне хотелось бы донести ее до тебя. Слушаешь внимательно?
– Слушаю очень и очень внимательно!
– Я ничего не жду от тебя в ответ, когда ты вырастешь. Для меня счастье – просто тебе помочь, Томас. Ты можешь стать великим человеком. Но…
– Что, дядя Нильс?
– Каждый твой поступок, пока ты считаешься моим сыном, отражается на мне. Я заплатил своим именем за твою жизнь в Парфагоне. В общем, тебе будет крайне непросто здесь, но я верю, что ты не подведешь меня.
Неожиданно глаза рыцаря наполнились слезами, хотя он всегда считал, что не отличается чуткостью. Чтобы это скрыть, Нильс снова обнял Томаса, к которому успел всерьез привязаться за последние недели. В таком положении, с малышом в обнимку, ему пришлось молча и неподвижно просидеть еще с целую минуту, пока он не справился с нахлынувшими бурными эмоциями. В это же самое время его новоиспеченный сын испытывал схожие чувства и сам крепко сжимал массивную шею своего спасителя. Мальчик про себя думал, что обязательно станет таким же храбрым воином и никогда его не подведет.
Когда Томас получил статус гражданина Парфагона, ему пришлось распрощаться с беззаботной жизнью за каменной кладкой забора своего нового дома. Уже на следующий день Маргарита отвела его в наполненную детскими криками Школу, которая по размерам и устройству больше напоминала целый город. Там были внутренние парки, тенистые аллеи, спортивные площадки и множество красивых зданий, главное из которых венчала угловатая башня с черным флюгером в виде петуха. Все без исключения жители столицы с первых лет жизни и до шестнадцати лет посещали это пропитанное духом науки заведение.