Тайна генерала Багратиона
Шрифт:
Время на просторах Священной Римской империи германской нации текло неспешно. Стрелки часов год за годом обходили циферблат по кругу. Но вдруг в размеренную работу механизма вмешалась некая фигура, имперской инструкцией непредусмотренная. Это был выпускник одногодичного военного училища, бедный дворянин бог весть какого рода да еще с острова Корсика, известного морскими разбойниками. Вроде бы короли, эрцгерцоги, курфюсты, пфальцграфы, чьи лица надменно смотрели из раззолоченных рам, могли не беспокоиться о безродном выскочке. Но вскоре он ворвался в их роскошную обитель во главе двухсоттысячной армии и сказал им решительно: «Теперь буду царствовать я!».
Карточки
Петр Иванович видел государя в 1799 году, но только мельком, на приеме генералитета. С тех пор Франц Габсбург сильно постарел, его внешность стала еще хуже. Глядя на некрасивое, вытянутое, как у лошади лицо императора, на лысый череп, тусклые голубоватые глаза, замедленные вялые движения, генерал от инфантерии думал о явном вырождении великой династии. Вероятно, тут сыграли отрицательную роль близкородственные браки, совершавшиеся между правящими домами Европы.
В отличие от своего далекого предка, Максимилиана Первого, Франц боялся ездить верхом и не владел никаким оружием. В отличие от знаменитой бабки, Марии-Терезии, умницы и щеголихи — не обращал внимания на собственную одежду и внешний вид. В отличие от дяди, Иосифа Второго, государя-реформатора и сторонника идей Просвещения — литературой не интересовался и опасался всяческих нововведений. Только одна страсть Габсбургов передалась ему в полной мере: он любил музыку и играл на скрипке.
Сейчас, на Терезианский бал, император надел белый, отделанный золотом на воротнике и обшлагах мундир австрийского фельдмаршала. Через его правое плечо пролегала муаровая бело-красная лента ордена Марии-Терезии первой степени. Звезда ордена располагалась на его груди, белый эмалевый крест — слева на бедре. Но Петр Иванович не помнил ни одного сражения, где отличился бы, командуя войсками, Франц Первый. Правда, в возрасте двадцати лет, в 1788–1789 годах, будущий монарх отправился на войну с турками, однако там не проявил ни смелости, ни полководческого таланта. Дело кончилось позорным отступлением вверенных ему частей.
Согласно правилам придворного этикета выбирать тему разговора и начинать его имел право только монарх. Князь Петр ожидал, что речь у них, естественно, пойдет о войне. Но в свете последнего события — свадьбы его любимой дочери с Наполеоном, которого члены августейшей семьи иначе, как «дьявол» или «корсиканское чудовище» не называли, — такая тема делалась для Франца довольно неудобной. Ведь еще неизвестно, с кем заставит его воевать молодой и энергичный французский зять. Так что выбор предмета для беседы у австрийского императора оказался невелик: музыка, охота, прекрасные женщины его двора.
В последнем вопросе он разбирался неплохо. Дважды женатый, он после скоропостижной смерти второй супруги, посватался к младшей сестре русского царя — великой княжне Екатерине. Однако Александр Первый не дал согласия на этот брак. Бывший союзник был ему крайне неприятен, даже физически. Наш царь не мог простить Францу Габсбургу ни трусости на поле битвы при Аустерлице, ни прямого предательства интересов русско-австрийской коалиции после нее.
Полностью рвать отношения со страной, остающейся на европейском континенте единственной, не покорившейся Корсиканцу, было
Приятно улыбнувшись супругам Багратион, император сказал комплимент насчет искусственных орхидей, украшавших прическу Екатерины Павловны, и повернулся к генералу. Ему он задал самый обычный вопрос:
— Князь, вы уже бывали в Вене?
— Так точно, ваше величество. Но давно. Еще с генерал-фельдмаршалом Суворовым.
— Вам нравится наш город?
— Он великолепен, ваше величество.
— Долго ли вы пробудете здесь?
— Трудно сказать определенно, ваше величество, — князь Петр задумался. — Мне бы хотелось пройти курс лечения в городе Бадене. Говорят, там есть целебные источники сернистых вод. К сожалению, старые раны уже напоминают о себе.
— О, Баден! — с энтузиазмом произнес монарх. — Чудесное местечко! Моя семья часто отдыхает там летом. Целебных источников много, есть красивый парк, монастырь Святого Августина, сам город окружают леса, полные дичи. Там у меня охотничьи угодья. Дом, оленья ферма и все такое. Я с удовольствием езжу туда.
Затем правитель Австрии большую часть времени, отведенного на аудиенцию, посвятил рассказу об охоте на оленей. Поскольку верхом он не ездил, то егеря загоняли животных к месту засады августейшего стрелка, а оружейники заряжали для него ружья. Как правило, в трофей Францу Первому доставалось два-три оленя. Их рога украшали каминный зал императорской усадьбы в Бадене, чем его величество гордился.
Князю Багратиону было трудно поддерживать такой разговор. Охотой — занятием богатых бездельников — он не увлекался, ибо служил в армии с шестнадцати лет. Но, похоже, самодержец в его ответах особенно и не нуждался.
Двадцать минут их встречи пролетели. Представитель древней династии вежливо поклонился князю и княгине Багратион, что было знаком окончания монаршей беседы с ними. Генерал щелкнул каблуками, его супруга присела в глубоком реверансе. Потом, не поворачиваясь к императорской чете спиной, они отступили к двери. Лакей открыл ее.
Русские гости вновь очутились в зале. Там в этот момент танцевали французскую кадриль — танец длинный, сложный, весьма разнообразный. Присоединиться к нему в середине было затруднительно. Багратион предложил жене руку, она оперлась о нее, и они отошли к окну, чтобы не мешать танцующим и немного оглядеться.
— Сие уму не постижимо! — взволнованно сказал князь Петр.
— О чем это вы, милый? — Екатерина Павловна обмахивалась веером и рассеянно наблюдала за парами, скользящими по паркету.
— Как его величество разговаривал со мной. По меньшей мере, неуместно. Разве мы с ним на охоту собрались? Впрочем, охота, конечно, будет. Но мишенями в ней могут выступить и Австрия, и Россия. Не о том ли следует беспокоиться нынче монарху, а он все про оленьи рога.
— Некоторые тут убеждены, друг мой, что дело уже слажено. Корсиканец скоро бросится на Россию. Выдержит она его удар или нет — другой вопрос.
— Вот оно как! Но вы-то чего добиваетесь? — генерал все еще пребывал под впечатлением от императорской аудиенции, по его мнению, совершенно неудачной.