Тайна гибели адмирала Макарова. Новые страницы русско-японской войны 1904-1905 гг.

Семанов Сергей Николаевич

…Коротышка слез с трамвая, остановившегося как раз у Нарвских ворот, это было концом маршрута, далее рельсовых путей не было. Извозчики здесь тоже не стояли, заметил коротышка. Оно и понятно: рабочие кварталы. Бедность.

Высокий молодой мужчина стоял, как было указано, с газетой в руках. Стоял спокойно, не вертелся. Значит, опытен.

— Здравствуйте, вы не меня ждете?

— Вас, конечно, вас, — широко улыбнулся рабочий, его васильковые глаза светились добротой и доверием.

— Ну идем, дорогой, расскажи, как поживаешь!

Коротышка, увлекая рабочего за собой, двинулся в глубь Нарвской заставы. Не слушая пустых слов спутника (это он для

конспирации молол), про себя думал: «Дурак этот лощеный фраер с топориками на воротничке! Не понимает, не знает, что рабочие, даже пожилые, на „вы“ друг к другу не обращаются! Не знают жизни, папенькины сынки, а лезут в атаманы! Ну ничего, мы люди крепкие, мы и будем чинить здесь суд и расправу, а не барчуки в крахмаленных манишках».

Подошли к одноэтажному невзрачному домишке, над входом красовались аршинные буквы: «Кабакъ». Зашли, народу было немного, но шум стоял уже изрядный. Воскресенье — рабочий класс отдыхает за чаркой. А что им еще делать в выходной, подумал коротышка даже с некоторым сочувствием: к чтению они не приучены, к театрам тоже, да и нет их здесь, спорт не знаком, клубов нет, ничего нет, кроме кабака, а тут ничего кроме водки. Впрочем. На фабричных окраинах Берлина примерно то же. Хотя нет, там пьют пиво, а не эту белесую мерзость.

Сели за столик (у стены, лицом к входу, таковы неписаные правила подполья). Не спеша подошел трактирный половой в синей бумазейной косоворотке. Коротышка велел принести колбасу с капустой, бутылку пива и чарку водки. Половой принес заказ, поставил на стол.

— С вас два рубля двадцать копеек. Извините-с, господа хорошие, мы вперед берем.

— Что вы, что вы! — вдруг завизжал коротышка с невероятно злобным выражением лица. — Дерете с людей втридорога, совесть надо иметь!

— Дорого, так дверь рядом, — ничуть не смутился половой.

Молодой рабочий взял коротышку за локоть. Несмотря на возбуждение, тот про себя отметил, что ладонь его тверда и крепка.

— Товарищ, не надо, у меня есть деньги.

— Ну как хочешь…

(«Нет, мне не жалко, конечно, революция стоит любых грошей, но так нагло! Так хамски! Нет, я должен уважать себя! А этот русский? Ну, они все чумовые, пусть переплачивает, ему даже это нравится, право», — быстро пронеслось в уме у коротышки.)

Рабочий придвинул к себе тарелку с дымящейся капустой, сбоку лежал приличный ломоть колбасы, взял кусок ситного из плетеной корзинки.

Коротышка налил себе пива, подвинул в сторону рабочего стакан с чаркой (знал он нелепые русские меры, не ведающие десятичной системы, чарка — 123 грамма. Как глупо!). Рабочий к стакану не притронулся:

— Я не пью.

Коротышка невероятно изумился, откинулся телом назад, но табуретка не имела спинки, поэтому он чуть не упал.

— Как так? Русский рабочий парень — и не пьет?

— Все сознательные пролетарии не пьют, — просто и даже ласково сказал синеглазый, он относился к новому знакомому с чувством братского товарищества.

— Странно, странно, — сказал коротышка. — Надо крикнуть полового, пусть заберет стакан и отдаст тебе деньги.

— Не надо, — спокойно сказал рабочий, взял стакан и вылил на пол, густо заваленный грязными опилками.

Коротышка в душе этот его шаг не одобрил. «Бедный, а замашки гусарские. Видимо, русские все таковы. Долго придется их перевоспитывать».

Поели, выпили, двинулись обратно.

— Вот теперь запоминай, — негромко, но твердо говорил коротышка, — бумажка, которую я тебе сунул, это багажная квитанция Николаевского вокзала. Получишь черный саквояж,

он поношенный, это нарочно. Там пакеты. Они безопасны, носи и перевози спокойно. Взрыватели достанешь на месте. Подожди, не задавай вопросов. Там на Николаевской улице есть такой же вот кабак. Войдешь, спросишь Зяму. Он выйдет — здоровый такой, молодой, но уже лысый. Скажешь, привет тебе от Мойши, а если вдруг будут при этом чужие, скажи — от Миши. Понял? И никаких вопросов. Дальше действуй сам. И помни — ты герой, ты служишь делу мировой революции. Ну, а если заметут, сам понимаешь…

— Я понимаю, — сказал молодой рабочий, обернувшись к собеседнику, синие глаза потемнели, лицо исказилось ненавистью, — мне объяснили товарищи по нашей борьбе. Я этот мир ненавижу, отец попал под паровой молот, мать спилась, я их обоих не помню. Вырос сиротой. Я все сделаю, товарищ, ты не сомневайся.

— Вот и хорошо, — благодушно сказал коротышка, очень всем довольный, — ты прав, нельзя прощать этим проклятым экспо… экспо… ну ты понимаешь?

— Я понимаю, товарищ: экспроприаторов экспроприируют.

На минуту коротышка почувствовал к рабочему что-то вроде уважения: оказывается, он что-то знает…

— Когда отходит ваш эшелон в Порт-Артур?

— Через три дня с Николаевского вокзала. Уже оборудование для ремонта кораблей загрузили в вагоны.

— Так это очень хорошо, — коротышка быстрыми движениями потер ладошки, — чем меньше здесь будешь задерживаться с грузом, тем нам спокойнее.

Сказав это, коротышка тут же подумал, что он зря брякнул «нам», а не «тебе», он может обидеться, а то и заподозрить чего-нибудь. Оглянулся на спутника, его васильковые глаза смотрели так же тепло и доброжелательно.

У Нарвских ворот, на кольце трамвая, коротышка потряс руку молодого рабочего и залез в вагон. Раздался звонок, трамвай двинулся. Коротышка помахал ручкой. Рабочий не жестикулировал, но смотрел на того добрым и преданным взглядом. Он не тронулся с места, пока трамвай не скрылся за домами.

…С появлением бездымного пороха и новых взрывчатых веществ резко выросла мощь корабельной артиллерии. Не только дерево, но и железо сделалось бессильным против стальных снарядов. Суда начали одеваться в броню. Тогда-то и возникло соревнование брони и снаряда, соревнование, которое очень долго, до недавних дней определяло конструктивный тип военных кораблей. Это соревнование во второй половине XIX века было столь общественно знаменательным, что получило отражение в литературе: сразу вспоминается популярный роман Жюля Верна «Из пушки на Луну», один герой там занимается артиллерией, другой — бронированием; полярные занятия и приводят их к личной вражде.

В это самое время Макаров становится главным инспектором морской артиллерии, такое назначение он получил 8 октября 1891 года. До сих пор никогда специально не занимался вопросами артиллерии. В связи с этим его новый пост выглядел несколько неожиданным. Выскажем предположение, что новый пост его объяснялся чисто бюрократическими обстоятельствами: другой вакантной должности не имелось.

Круг обязанностей Макарова был широк чрезвычайно. Чем ему только не приходилось заниматься! С обычной для него энергией он ринулся в область, где ранее не был специалистом, стремясь как можно скорее стать им. Да, артиллерия — главное оружие корабля, и это оружие решает судьбу войн на море, а порой и судьбу государств. Тонкие стволы орудий малозаметны в сравнении с огромной массой боевого корабля, они куда короче высоких мачт и куда тоньше дымовых труб.