Тайна гибели адмирала Макарова
Шрифт:
– Ну идем, дорогой, расскажи, как поживаешь!
Коротышка, увлекая рабочего за собой, двинулся в глубь Нарвской заставы. Не слушая пустых слов спутника (это он для конспирации молол), про себя думал: "Дурак этот лощеный фраер с топориками на воротничке! Не понимает, не знает, что рабочие, даже пожилые, на "вы" друг к другу не обращаются! Не знают жизни, папенькины сынки, а лезут в атаманы! Ну ничего, мы люди крепкие, мы и будем чинить здесь суд и расправу, а не барчуки в крахмаленных манишках".
Подошли к одноэтажному невзрачному
Сели за столик (у стены, лицом к входу, таковы неписаные правила подполья). Не спеша подошел трактирный половой в синей бумазейной косоворотке. Коротышка велел принести колбасу с капустой, бутылку пива и чарку водки. Половой принес заказ, поставил на стол.
– С вас два рубля двадцать копеек. Извините-с, господа хорошие, мы вперед берем.
– Что вы, что вы!
– вдруг завизжал коротышка с невероятно злобным выражением лица.
– Дерете с людей втридорога, совесть надо иметь!
– Дорого, так дверь рядом, - ничуть не смутился половой.
Молодой рабочий взял коротышку за локоть. Несмотря на возбуждение, тот про себя отметил, что ладонь его тверда и крепка.
– Товарищ, не надо, у меня есть деньги.
– Ну как хочешь...
("Нет, мне не жалко, конечно, революция стоит любых грошей, но так нагло! Так хамски! Нет, я должен уважать себя! А этот русский? Ну, они все чумовые, пусть переплачивает, ему даже это нравится, право", - быстро пронеслось в уме у коротышки.)
Рабочий придвинул к себе тарелку с дымящейся капустой, сбоку лежал приличный ломоть колбасы, взял кусок ситного из плетеной корзинки.
Коротышка налил себе пива, подвинул в сторону рабочего стакан с чаркой (знал он нелепые русские меры, не ведающие десятичной системы, чарка - 123 грамма. Как глупо!). Рабочий к стакану не притронулся:
– Я не пью.
Коротышка невероятно изумился, откинулся телом назад, но табуретка не имела спинки, поэтому он чуть не упал.
– Как так? Русский рабочий парень - и не пьет?
– Все сознательные пролетарии не пьют, - просто и даже ласково сказал синеглазый, он относился к новому знакомому с чувством братского товарищества.
– Странно, странно, - сказал коротышка.
– Надо крикнуть полового, пусть заберет стакан и отдаст тебе деньги.
– Не надо, - спокойно сказал рабочий, взял стакан и вылил на пол, густо заваленный грязными опилками.
Коротышка в душе этот его шаг не одобрил. "Бедный, а замашки гусарские. Видимо, русские все таковы. Долго
Поели, выпили, двинулись обратно.
– Вот теперь запоминай, - негромко, но твердо говорил коротышка, бумажка, которую я тебе сунул, это багажная квитанция Николаевского вокзала. Получишь черный саквояж, он поношенный, это нарочно. Там пакеты. Они безопасны, носи и перевози спокойно. Взрыватели достанешь на месте. Подожди, не задавай вопросов. Там на Николаевской улице есть такой же вот кабак. Войдешь, спросишь Зяму. Он выйдет - здоровый такой, молодой, но уже лысый. Скажешь, привет тебе от Мойши, а если вдруг будут при этом чужие, скажи - от Миши. Понял? И никаких вопросов. Дальше действуй сам. И помни ты герой, ты служишь делу мировой революции. Ну, а если заметут, сам понимаешь...
– Я понимаю, - сказал молодой рабочий, обернувшись к собеседнику, синие глаза потемнели, лицо исказилось ненавистью, - мне объяснили товарищи по нашей борьбе. Я этот мир ненавижу, отец попал под паровой молот, мать спилась, я их обоих не помню. Вырос сиротой. Я все сделаю, товарищ, ты не сомневайся.
– Вот и хорошо, - благодушно сказал коротышка, очень всем довольный, ты прав, нельзя прощать этим проклятым экспо... экспо... ну ты понимаешь?
– Я понимаю, товарищ: экспроприаторов экспроприируют.
На минуту коротышка почувствовал к рабочему что-то вроде уважения: оказывается, он что-то знает...
– Когда отходит ваш эшелон в Порт-Артур?
– Через три дня с Николаевского вокзала. Уже оборудование для ремонта кораблей загрузили в вагоны.
– Так это очень хорошо, - коротышка быстрыми движениями потер ладошки, - чем меньше здесь будешь задерживаться с грузом, тем нам спокойнее.
Сказав это, коротышка тут же подумал, что он зря брякнул "нам", а не "тебе", он может обидеться, а то и заподозрить чего-нибудь. Оглянулся на спутника, его васильковые глаза смотрели так же тепло и доброжелательно.
У Нарвских ворот, на кольце трамвая, коротышка потряс руку молодого рабочего и залез в вагон. Раздался звонок, трамвай двинулся. Коротышка помахал ручкой. Рабочий не жестикулировал, но смотрел на того добрым и преданным взглядом. Он не тронулся с места, пока трамвай не скрылся за домами.
...С появлением бездымного пороха и новых взрывчатых веществ резко выросла мощь корабельной артиллерии. Не только дерево, но и железо сделалось бессильным против стальных снарядов. Суда начали одеваться в броню. Тогда-то и возникло соревнование брони и снаряда, соревнование, которое очень долго, до недавних дней определяло конструктивный тип военных кораблей. Это соревнование во второй половине XIX века было столь общественно знаменательным, что получило отражение в литературе: сразу вспоминается популярный роман Жюля Верна "Из пушки на Луну", один герой там занимается артиллерией, другой - бронированием; полярные занятия и приводят их к личной вражде.