Тайна гибели Бориса и Глеба (др. изд.)
Шрифт:
Поскольку основным источником для реконструкции борьбы за наследство Владимира является ПВЛ, где под 1015 г. помещена повесть «Об убиении Борисове» (в некоторых списках — «Об убиении Бориса и Глеба»), мы должны совершить экскурс в историографию Начального летописания, прежде чем вернемся к реконструкции событий.
1.3. С чего началось Начальное летописание?
Первые опыты по изучению летописания предпринимались еще в XVIII столетии В. Н. Татищевым и A. Л. Шлёцером, положившим начало попыткам реконструкции «первоначального» текста древнейшей (как тогда считалось) русской летописи — ПВЛ. Но, несмотря на то что летописи долгое время являлись первостепенным источником по истории Руси, изучение их продвигалось крайне медленно. В 1820 г. молодой археограф (впоследствии академик) П. М. Строев высказал мнение о том, что летописи представляют собой компиляцию «общих сборников» (сводов), наслаивавшихся друг на друга. Эта мысль предопределила дальнейшие пути их изучения. Подлинный интерес к истории русского летописания появился лишь в середине XIX в.
Классическая парадигма древнерусского летописания была создана крупнейшим его исследователем, академиком А. А. Шахматовым, сформулировавшим в работах 1908–1916 гг. концепцию о четырех летописных сводах, которые предшествовали сохранившемуся тексту ПВЛ. На основании текстологических реконструкций исследователь выделил Древнейший Киевский свод 1037–1039 гг., Печерский свод 1073 г. (или свод Никона), Начальный свод 1093–1095 гг. (составление которого связывается с именем печерского игумена Иоанна) и так называемую первую редакцию ПВЛ, составленную печерским монахом Нестором в 1113 г., которому, по мнению Шахматова, принадлежало «Житие» основателя монастыря Феодосия и «Чтение о житии и погублении Бориса и Глеба».
Уже в начале XIII в. Нестору приписывалось составление рассказов о печерских затворниках (вошедших в «Киево-Печерский патерик» и в ПВЛ под 1074 г.), а также некоего «Летописца» (обычно отождествляемого с ПВЛ). Ипатьевский список (начало XV в.), упоминает, что летопись была составлена «черноризцем Феодосьего монастыря Печерского», а Хлебниковский список прямо приписывает составление ПВЛ Нестору. Труд Нестора, по мнению А. А. Шахматова, сохранился в двух редакциях. Вторая редакция дошла до нас в составе Лаврентьевской летописи 1377 г.; ее изложение было доведено до 1110 г. и оканчивалось припиской игумена Выдубицкого монастыря Сильвестра (Шахматов считал его сначала составителем ПВЛ, позднее редактором текста Нестора). Третья редакция (законченная, как полагал исследователь, в 1118 г.), легла в основу Ипатьевской летописи. Составление второй редакции ПВЛ связывалось с именем Владимира Мономаха, а третьей — с именем его сына Мстислава Великого{71}. Как отметил А. А. Гиппиус, схема, предложенная А. А. Шахматовым, почти столетие сохраняет «значение главного ориентира в данной области, роль своего рода „классификатора“ научной традиции, по отношению к которому группируются, разбиваясь на русла и потоки, различные исследовательские подходы и гипотезы»{72}.
К проблеме Начального летописания вплотную примыкает проблема происхождения Борисоглебского цикла, поскольку одним из текстов, входящих как в состав ПВЛ (под 1015 г.), так и в состав «Анонимного сказания», является повесть «Об убиении Борисове». Наиболее распространенные реконструкции цикла связаны с Древнейшим Киевским сводом 1037–1039 гг., составитель которого мог составить первую редакцию повести (по терминологии А. А. Шахматова — сказание) «Об убиении Борисове» на основе вышегородских церковных записок. «Небогатое фактическим содержанием, оно не давало ни христианских имен братьев, ни даты, ни места их убиения. Тем удивительнее сохранение в нем имен убийц обоих братьев. Кажется, в этом случае им использовано киевское предание, приписывающее исполнение злодеяния соседним вышегородцам». Во второй половине XI в. этот рассказ был дополнен в Новгородском своде за счет местных известий о мятеже Ярослава, а при составлении Начального свода, — расширен за счет утраченного «Жития Антония Печерского» и народных преданий о Борисе и Глебе.
«Общий состав сказания по Древнейшему своду, — писал А. А. Шахматов, — представляется мне в следующем виде. В связи с сообщением о предсмертной болезни Владимира говорилось, что он послал бывшего у него в то время Бориса против печенегов; возможно, что при этом указывалась причина, почему Борис оказался у Владимира; он вывел его из Владимира, опасаясь злобы, которую питал к Борису Святополк; Владимир скончался на Берестовом; Святополк, узнав о смерти отца, приехал вскоре в Киев из Вышегорода и принял меры к тому, чтобы скрыть от киевлян это событие; ночью же он отправился тайно в Вышегород, призвал к себе Путыпу и вышегородских старшин и уговорил их тайно умертвить Бориса. В ту же ночь бояре вывезли Владимирово тело из берестовского терема и поставили его в Св. Богородице. Далее сообщалось о погребении Владимира. После краткой похвалы Владимиру составитель Древнейшего свода сообщал, что Святополк сел на отцовском столе и начал склонять киевлян в свою пользу путем подкупов: одних он дарил одеждами, других — кунами. Киевляне колебались: сердце их не было со Святополком, так как братья их были с Борисом. Борис, возвращавшийся в то время в Киев, получает известие о смерти отца. Дружина уговаривает его идти в Киев и сесть на отцовском столе. Но Борис отказывается поднять руку на старшего брата; войско оставляет его. Чтобы усыпить бдительность Бориса, Святополк посылает к нему лестные предложения. Но одновременно к его стану приходят убийцы, которые под покровом ночи подкрадываются к его шатру. Здесь в Древнейшем
Гипотезу А. А. Шахматова, изложенную в одной из глав его «Разысканий о древнейших русских летописных сводах» (1908), в разные годы разделяли С. А. Бугославский, М. Д. Присёлков, академик Д. С. Лихачев. Недавно было высказано мнение, что текст повести «Об убиении» по Древнейшему своду отразился в первой редакции Проложного сказания Борису и Глебу (Н. И. Милютенко), хотя до сих пор преобладало представление о появлении первой редакции Проложного сказания на рубеже XI и XII вв. (академик Н. М. Никольский, А. А. Шахматов){74}. Проблема заключается в том, что начальные звенья шахматовской реконструкции летописания покоятся на довольно шатком основании: гипотеза о Древнейшем Киевском своде была подвергнута сомнению как современниками Шахматова, так и его последователями. В силу этого следует рассмотреть аргументы, на базе которых можно было бы постулировать его существование.
Древнейший Киевский свод представлялся А. А. Шахматову как монотематическое повествование, составленное в 1039 или 1040 г. по случаю освящения в Киеве храма Св. Софии и учреждения митрополии. В состав свода, согласно мнению исследователя, помимо вышегородских записок о Борисе и Глебе, с одной стороны, входили письменные сказания об Ольге и Владимире, сказание о варягах-мучениках Федоре и Иоанне (согласно ПВЛ, убитых киевлянами в 983 г.), а с другой — предания о русских князьях Кие, Олеге, Игоре и Святославе, предание о войне между Ярополком, Олегом и Владимиром и т. д.{75} В рассказе ПВЛ о гибели Олега говорилось, что его могила сохранилась «до сего дне» у Овруча. Под 1044 г. упоминалось, что останки Олега и Ярополка были выкопаны, крещены и перезахоронены в церкви Св. Богородицы{76}. Это противоречие дало А. А. Шахматову возможность определить верхнюю дату составления Древнейшего свода.
Надо сказать, что гипотеза о Древнейшем своде — отнюдь не единственная в историографии. Академик В. М. Истрин, один из оппонентов концепции Шахматова, возводил летописную традицию к «Хронографу по великому изложению», составленному на Руси в середине XI в. на основе перевода византийской «Хроники Георгия Амартола». Исследователь считал, что «Хронограф по великому изложению» отразился в древнерусских компиляциях по античной истории — Полной и Краткой палеях, «Еллинском летописце» второй редакции. Согласно О. В. Творогову, этот «Хронограф» существовал в нескольких редакциях, наиболее ранняя из которых была использована при составлении Начального свода 1093–1095 гг.
По мнению академика Д. С. Лихачева, предания о языческих и христианских правителях являлись основой «Сказания о первоначальном распространении христианства на Руси», составленного в начале 40-х гг. XI в. в кругу придворных книжников Ярослава Мудрого под руководством Илариона. Параллельно этой точке зрения были сформулированы гипотезы о существовании в X в. «Повести о полянах-руси» (академик Н. М. Никольский) и «Сказания о первых русских князьях» (академик М. Н. Тихомиров).
Часть исследователей связывала зарождение летописной традиции со сводом 996 г., который якобы велся при Десятинной церкви, основанной Владимиром Святославичем (академик Л. В. Черепнин, академик П. П. Толочко) и даже с «Летописью Аскольда», якобы составленной в Киеве в конце IX столетия и реконструируемой на основе данных Никоновской летописи (академик Б. А. Рыбаков, М. Ю. Брайчевский){77}. Поскольку все они выполняют такую же конструктивную функцию, как и Древнейший свод, по сути дела, речь идет о терминологическом определении гипотетического «протографа» Начального летописания, и лишь потом — о фактическом его составе.
Летописные статьи первой половины 1040-х гг., читающиеся в ПВЛ (за исключением известия о походе на Византию в 1043 г.), возводились Шахматовым либо к новгородскому летописанию XI в., либо к «Житию Антония Печерского». Наиболее вероятным окончанием Древнейшего свода ему представлялась летописная статья 1039 г. об освящении прибывшим из Византии митрополитом Феопемптом церкви Св. Богородицы, которая, по его мнению, была тесно связана с летописной статьей 1037 г. о закладке и освящении храма Св. Софии. Отождествляя освящение церкви Богородицы с освящением Св. Софии, он предлагал объединить в одно целое летописную статью 1039 г. с текстом «Похвалы Ярославу и книгам» под 1037 г. Таким образом, было сформировано представление о Древнейшем Киевском своде 1037–1039 гг.