Тайна гибели группы Дятлова. Документальное расследование

Слобцов Борис Ефимович

Надо видеть и почему тогда, в 1959 году, следствие не смогло до конца разобраться в причинах аварии. Целый ряд фактов был для следствия недоступен. В частности, недоступны факты запуска ракет. Даже местное партийное начальство только догадывалось о причинах полета «огненных шаров», но никак не могло объяснить эти загадочные явления. Оно лишь стремилось всеми путями уменьшить интерес людей к этим фактам, что создавало атмосферу, в которой рождались и распространялись всякие слухи и небылицы об этих явлениях.

Другой причиной неполноты выводов следствия явились малое знакомство следователей со спецификой туризма, взаимоотношений в туристских группах. А также недопонимание главных причин аварий в лыжном туризме. В результате следователи

искали причины аварии не там, где они «лежали». Следователи, к примеру, искали причины аварии по одной из «версий» в возможном конфликте внутри группы. А вот опытные туристы категорически отвергали развитие ситуации на почве «драки из-за девушек» или «пьяной ссоры». Ведь те прокурорские представления о «криминале», что так часто случался и тогда и сейчас на уровне бытовых преступлений в условиях города, никак не подходили для сплоченной туристской группы. В то же время на самый «страшный» по статистике фактор аварийности в лыжном туризме, — на снежные лавины, следствие не обратило серьезного внимания. Никто, кроме И. Б. Попова, и не подумал обратиться к специалистам по лавинам (гляциологам, географам, метеорологам), чтобы те разобрались с состоянием снега и климата на склонах горы Холатчахль при поисковых работах и путем анализа, — в момент аварии. А ведь выводы гляциологов и метеорологов могли раньше «вызвать к жизни», существенно подкрепить и уточнить версию Аксельрода, возникшую много после аварии (в марте 1997 г. по свидетельству академика Бартоломея П. И. — участника поиска дятловцев). В материалах следствия все предположения насчет лавины серьезно не изучались, и уже это увело следствие в сторону от главных причин начала аварии. Поэтому естественные версии аварии, связанные с лавинами серьезно не разрабатывались официальным следствием.

Сейчас понятно, что и с травмами следствие разобралось недостаточно точно и полно. Не зная специфики лавинных травм, Возрожденный не смог увидеть единственный источник происхождения всех тяжелых травм в компрессионном сдавливании навалившейся массой снежного обвала. Он не понял, что травма сердца Дубининой тоже была последствием статической составляющей этой компрессии. И поэтому причины, которым могли привести к гибели Дубининой в течение 10–20 минут, были устранены, когда ее извлекли из завала.

Следствие недостаточно глубоко и точно проанализировало метеорологическую обстановку в ночь аварии. И не смогло обнаружить прохождение фронта холодной непогоды с падением температуры до минус 28 °C и усилением ветра. А ведь это не так трудно сделать, — фронт обнаруживался 02.02.59 по минимальной температуре в Бурмантово (минус 28,7 °C). Хотя его прохождение было достаточно быстрым, и четко просматривалось только по данным погоды на 6-часовых интервалах времени ближайших метеостанций Бурмантово и Няксимволь восточнее и севернее места аварии.

При оценке действий следствия здесь надо учитывать и те весьма ограниченные возможности по времени, которым оно располагало. Следователи загнали в жесткие «временные рамки», — к 28 мая власти требовали завершить дело и дать ответ. Все расследование велось 3 месяца. Нам, чтобы разобрать эту трагедию, потребовалось 4 года.

Действия властей в ситуации с группой Дятлова тоже нельзя назвать «оптимальными». Надо, конечно, отдать должное властям в части организации беспрецедентных по масштабам спасательных работ. Но вот действия по сокрытию информации об аварии и закрытию следствия внешне казались непонятными и не очень разумными просто потому, что они были во многом вынужденными. Ясно, чего опасались местные власти в Свердловске: они боялись наказания со стороны «Москвы» и за свою неспособность раскрыть дело, и за возможные «санкции» по сохранению режима секретности, если бы «выплыла» какая-то информация о ракетных пусках по свидетельствам об «огненных шарах». И за «общественное брожение» в связи с событиями аварии. Не получив исчерпывающего ответа от следствия

на вопрос о том, что же произошло, местные власти «закрыли» дело, ограничившись только правовой оценкой событий в условиях, когда расследование «несчастных случаев» фактически не входило в компетенцию прокуратуры. Понятно и то, что власти выполнили «указание сверху», — Москва тоже «закрыла дело» и негласным партийно-государственным указанием, и официальным решением прокуратуры.

Но для убитых горем родственников и друзей дятловцев, не получивших окончательный ответ на вопросы о причинах гибели, внешне это выглядело как неспособность и нежелание расследовать дело до конца, несмотря на значительные усилия властей по организации и поддержке спасательных работ. Надо видеть и то, что тогда при большом желании дело можно было довести до конца. И видеть то, насколько трудно тогда это было сделать из-за отсутствия нужной информации. Для этого надо было привлечь к расследованию опытных туристов, гляциологов, метеорологов, более опытных врачей-судмедэкспертов и более опытных следователей. Можно было более резко поставить вопрос: а почему Иванов и Возрожденный до конца не разобрались в причинах аварии? Можно было направить в помощь местным следователям более опытную группу.

Надо еще видеть, что из Москвы «не просто так» тогда затребовали дело на проверку. Сейчас ясно, что следователи в Москве путем изучения дела решали, имеет ли смысл вести расследование дальше и есть ли перспективы открыть в деле что-то новое? И понятно, что работники генеральной прокуратуры РСФСР в Москве тогда не увидели ни «перспектив», ни каких-то «оснований» для продолжения расследования. Они не увидели никаких признаков преступления. Они просто вернули «дело», подтвердив решение закрыть его. Расследование причин «несчастных случаев» не входило и не входит в компетенцию прокуратуры. Такое расследование тогда могла произвести только наделенная полномочиями специальная государственная комиссия, но власти её создавать не стали.

Сейчас кажется понятным, как можно бы было действовать следствию после окончания расследования. Можно бы было открыть в архиве материалы дела и сказать опытным туристам в маршрутной комиссии Екатеринбурга: «Мы все проверили. Криминала и нарушений закона в событиях аварии нет. Это — типично туристская авария! Ее причины и разгадка действий загадочной «стихийной силы» — в условиях похода и в действиях погибшей группы. Ищите стихию в погодных условиях и на склонах горы Холатчахль! Ищите ее опасность в проявлениях природы и действиях туристов. Разберитесь! Разберитесь и сделайте верные выводы, чтобы подобные случаи не повторялись! Иначе у вас будут новые аварии и жертвы!»

Общие выводы по характеру расследования аварий туристскими группами.

События любой аварии развиваются по единому сценарию, с одним единственным определяющим набором причинно-следственных связей. Реальная картина не допускает какой-то «множественности» и той «неопределенности», которая возникает при расследовании, когда картину событий стараются построить не на основе прямых наблюдений за ними, а на основе каких-то отдельных, обрывочных фактов. Недостаток информации порождает неопределенность, допускающую множественность описаний.

Как же строится общая картина событий при расследовании?

Все строить можно только на проверенных фактах. Это очевидно! Неверные факты могут увести в сторону на ложный путь, с которого придется возвращаться.

То же самое относится и к предположениям, которые надо тщательно проверять.

Правильное предположение является тем «магнитом», который или притягивает к себе известные факты, или им не противоречит. А неверное предположение «расталкивает» известные факты, не позволяя их связать. Надо только отбрасывать неправильные предположения. В частности, предположение, скорее всего, неверно, если оно не имеет подтверждения или видимой связи с известными фактами.