Тайна «Голубого поезда». Трагедия в трех актах (сборник)
Шрифт:
Так Кэтрин покинула Сент-Мэри-Мид.
Глава 8
Леди Тэмплин пишет письмо
– Так-так, – произнесла леди Тэмплин, опустив континентальную [9] «Дейли мейл» и глядя на голубое Средиземное море.
Ветка золотистой мимозы, висевшая у нее над головой, хорошо дополняла очаровательную картину: золотоволосая и голубоглазая дама в очень удачно подобранном неглиже. То, что золотые волосы и нежно-розовая кожа лица были результатом деятельности профессионалов, было
9
Изданной на континенте, в отличие от «островной» – изданной непосредственно в Англии.
Хотя она и выглядела очаровательно, леди Тэмплин в тот момент совсем не думала о себе – то есть совсем не думала о том, как она в данный момент выглядит. Ее мысли были заняты более серьезными вопросами.
Леди Тэмплин хорошо знали на Ривьере, а приемы, которые она устраивала на вилле «Маргарита», пользовались заслуженной популярностью. Она была опытной женщиной, которая была замужем четыре раза. Первый муж был полным недоразумением, поэтому леди не часто вспоминала о нем в своих разговорах. Однако ему хватило мозгов умереть с похвальной быстротой, после чего его вдова смогла осчастливить богатого производителя пуговиц. Тот тоже вознесся на небеса после трех лет семейной жизни – говорили, что это произошло после приятного вечера, проведенного с закадычными друзьями. После него настал черед виконта Тэмплина, который и позволил Розали занять место на тех высотах, на которых она всегда мечтала оказаться. Полученный от виконта титул женщина смогла сохранить и после четвертого замужества.
Результатом четвертой свадьбы было одно сплошное удовольствие. Мистер Чарльз Эванс, очень красивый молодой человек двадцати семи лет от роду, с прекрасными манерами и неискоренимой любовью к спорту, понимавший толк в хороших вещах и не имевший ни пенни своих денег, стал этим счастливцем.
В принципе, леди Тэмплин была полностью удовлетворена своей жизнью, однако иногда ей приходилось задумываться о деньгах.
Пуговщик оставил своей вдове довольно приличное состояние, но, как любила говорить леди Тэмплин, «то да се» («то» – было обесцениванием ценных бумаг в результате войны, а под «се» подразумевались несколько экстравагантные вкусы последнего лорда Тэмплина) несколько уменьшили ее доходы, хотя она все еще была достаточно состоятельной женщиной. Но быть просто «достаточно состоятельной» совсем не соответствовало пожеланиям женщины с темпераментом Розали Тэмплин.
Поэтому в одно прекрасное январское утро она широко открыла свои голубые глаза и произнесла сакраментальное «так-так» после того, как прочитала небольшую заметку в газете.
В это время на балконе был еще один человек – дочь леди Тэмплин, досточтимая Ленокс Тэмплин. Такая дочь, как Ленокс, была настоящим несчастьем леди Тэмплин: девушка безо всякого такта, выглядевшая старше, чем была на самом деле, и обладавшая странным ироничным юмором, заставляла свою мать чувствовать себя, мягко говоря, неуютно.
– Милая, ты только посмотри, – произнесла леди Тэмплин.
– Что именно?
Леди подняла газету
Прочитав заметку, Ленокс не проявила в отличие от своей матери никакого волнения. Она просто вернула газету и спросила:
– Ну, и в чем тут дело? Такие вещи случаются на каждом шагу. Скупые старухи чуть ли не каждый день умирают в деревнях и оставляют миллионные состояния своим провинциальным компаньонкам.
– Я это знаю, милочка, – согласилась ее мать. – И уверена, что наследство не такое громадное, как об этом пишут, – эти газеты всегда очень неаккуратны. Но даже если уменьшить его вдвое…
– Ну и что? Ведь это не нам досталось, – заметила Ленокс.
– Не совсем так, дорогая, – возразила леди Тэмплин. – Дело в том, что эта девушка, эта Кэтрин Грей, – она моя кузина. Она из вустерширских Греев, что жили в Эджворте. Моя собственная кузина! Только представь себе!
– Ага, – промычала Ленокс.
– Я просто подумала…
– Чем здесь можно поживиться, – закончила за нее фразу Ленокс, со своей ускользающей улыбкой, которую ее мать совсем не понимала.
– Но, дорогая, – заметила ее мать с легким упреком.
Упрек был совсем легким, потому что Розали Тэмплин давно привыкла к прямолинейности своей дочери и к тому, что она сама для себя называла «неудобными высказываниями Ленокс».
– Я просто подумала… – начала леди Тэмплин еще раз, сдвинув свои безукоризненно накрашенные брови. – Доброе утро, Чабби, дорогой; что, идешь играть в теннис? Как это мило!
Чабби, который, видимо, уже привык к этому обращению, по-доброму улыбнулся жене и небрежно заметил:
– Прекрасно выглядишь в этой штучке персикового цвета. – После чего продрейфовал мимо них и спустился по ступенькам.
– Все-таки он прелесть, – промолвила леди Тэмплин с любовью, провожая взглядом своего мужа. – Так о чем же это я?.. Ах, да, – она еще раз заставила себя вернуться к деловому разговору, – я просто подумала…
– Ради всего святого, да говори же ты дальше. Это я слышу уже в третий раз.
– Просто, дорогая, – продолжила женщина, – я подумала, что будет совсем неплохо, если я напишу дорогой Кэтрин и приглашу ее к нам сюда в гости. Естественно, что она никогда не вращалась в обществе, и будет разумно, если на первых порах ее представит близкий ей человек. От этого всем будет хорошо: и ей, и нам.
– И сколько, думаешь, ты сможешь из нее вытянуть? – спросила Ленокс.
Мать посмотрела на нее осуждающе и пробормотала:
– Ну, конечно, нам придется заключить некое финансовое соглашение. Потому что, ты сама знаешь, «то да се», война, твой бедный отец…
– И Чабби, – добавила Ленокс. – Ведь он довольно дорогая игрушка, согласись.
– Насколько я помню, она была милой девочкой, – продолжила леди Тэмплин, не обращая внимания на ремарку дочери. – Спокойная, никогда не лезла вперед, не красавица и уж совсем не охотница за мужчинами.
– То есть за Чабби можно не беспокоиться? – поинтересовалась Ленокс.
Мать протестующе взглянула на девушку.
– Чабби ни за что… – начала было она.
– Конечно, нет, – согласилась Ленокс, – он просто не посмеет. Слишком уж он хорошо понимает, из чьих рук кормится.