Тайна графа Эдельмута
Шрифт:
Они шлепались на пол и тут же превращались в вампиров.
Господи! Боже! Пресвятая Дева и все!..
Вилли еле успел подняться с пола. А Бартоломеуса уже окружили четверо.
У вампиров не было оружия. Но голые их руки были пострашней секиры: длинные ногти отточены как ножи.
Они вились в воздухе, нападали со всех сторон — справа, слева, спереди, сзади, сверху…
Они рвали одежду на жертве — и все пытались приблизить к ее шее свою оскаленную пасть.
Умение орудовать
Три головы покатились под кровать.
Но еще две мыши влетели в окно.
А потом еще три.
— Вилли! Мышей убери! — раздался отчаянный вопль.
Нет, не справиться. За короткое время одежда Бартоломеуса была изодрана в кровавые клочья. У Вилли лицо наискось пересекал глубокий порез.
Ощерив рты и шевеля ноздрями, вампиры бросались, как одурманенные, на запах горячей крови. Тянули длинные пальцы с когтями. Добраться до горла им мешал только крест, висевший на шее у обоих людей.
Покончив со своими тремя, Вилли поспешил к окну — рубить мышей, целая стая которых висела в разбитом проеме, глазея на битву.
А Бартоломеус крутился меж двумя оставшимися, один из которых был Кровавый Клык, а вторая — Цветок Смерти.
Эти двое лезли как одержимые. На теле у Кровавого Клыка уже зияло несколько страшных ран. Но он их не замечал. Не сводя взгляда с пятна крови, выступившего на рубахе у Бартоломеуса, все пытался дотянуться до него рукой.
Бац! — рука, отрубленная, упала на пол.
Даже не обратив на это внимания, вампир потянулся другой. Схватил Бартоломеуса за рубаху и рванул на себя.
Треск ткани. Звон упавшей на пол цепочки с крестом.
Блаженная улыбка на лицах у обоих вампиров.
— Он мой! — шепчет Цветок Смерти.
— Он мой — от первой до последней капли крови! — скалится, отталкивая девушку, Кровавый Клык.
Дальше — жуткое: продолжая улыбаться, голова Кровавого Клыка отлетает к стене. Вилли Швайн опускает руку с мечом.
Хлопанье крыльев, визг мышей. Вилли поспешно возвращается к окну.
А Бартоломеус остается один на один с Цветком Смерти.
Такая же неразумная, как ее собрат, девушка тянется к шее человека, не обращая внимания на острый меч.
Но Бартоломеус в замешательстве. Не рубиться же с женщиной! Заслонившись мечом, он отступает.
Руки тянутся.
Он отступает.
Руки тянутся и касаются его шеи.
Он пытается отвести ее руку своей, но сила у девушки страшная. Ха! Нет креста больше на шее!
— Уи-и-и-и-и! — верещали мыши.
Держа
— Вот вам!.. Вот вам!.. Пока Вилли жив…
Капающая из раны кровь застилала глаза.
— Уи-и-и-и-и! — стоял визг на весь замок.
Внезапно наступила тишина. Вжжих! Вжжих! — меч разрубил пустоту.
Остановившись, Вилли вытер глаза от пота и крови.
Нет мышей. Все вдруг бесследно исчезли. Только светлеет небо за окном.
Ну что ж. Вилли обернулся… и кровь застыла в его жилах.
Стоя на коленях и закрыв глаза, Бартоломеус совсем не сопротивлялся. А Цветок Смерти, обхватив его шею, жадно пила, захлебываясь.
— Барти!.. — ахнул Вилли.
Глава 3
Про Бартоломеуса-вампира, графа-орла и смешливого гнедого
Он в два прыжка преодолел залу. Он уже занес меч…
Но прежде чем успел опустить его на шею вампирите, произошло странное. Вдруг остановившись и вздрогнув, девушка странно закачалась, широко раскрыла пасть — и с деревянным стуком опрокинулась навзничь.
Мертва? Вилли замер.
Мертва без сомнений: распахнутые остановившиеся глаза смотрят в потолок, на белой щеке играет луч взошедшего солнца.
Но это еще не все: на глазах у Вилли кожа девушки разом посерела, постарела, сморщилась, расползлась под лучами солнца — и вдруг, как трухлявый пень, рассыпалась прахом.
Утро. Рассвет. Дождались.
— Барти… Жози… Барти!.. — Плача, Вилли тряс за плечи несомненно находившегося в обмороке товарища. — Ну что же ты? Что же ты? Очнись!
Он приложил ухо к груди бледного как смерть Бартоломеуса. Услыхал тихий, но отчетливый стук.
— Боже упаси меня, — вскочил он на ноги, — чтоб я когда-нибудь!.. и куда-нибудь!..
Ступая прямо по пыльным останкам недавно бесновавшихся здесь вампиров, он в ярости разбивал оконные стекла мечом: необходим был свежий воздух для больного.
Ужасающий ли звон осколков, или и вправду свежий воздух подействовал благотворно, но уже скоро Бартоломеус открыл глаза, приподнялся на локте.
Посмотрев сквозь Вилли, он пробормотал:
— Я… что… уже вампир?
— Вампир… — Прикрыв ладонью глаза, Вилли затрясся в неудержимом смехе пополам со слезами. — Вампир…
И заорал, как сумасшедший:
— Такой же, как я, ты вампир! Вставай, чтоб тебя! Живой! И проживешь еще… Сколько лет прожил твой дедушка?
— Он умер совсем молодым, — Бартоломеус озабоченно поглядел на лезвие меча, сверкавшее в утреннем солнце. — На двести девятнадцатом году жизни…