Тайна императрицы

Прохор Денис Викторович

– Арестант доставлен, ваше сиятельство!

С чувством исполненного долга отчеканил Бабицкий. Рядом с ним качнулась пасмурная репа с рисованными глазищами и выглянула хитрая косматая рожа Ухватова.

– Я

так, понимаю, вы по дороге заглянули на маскарад, Бабицкий?

– Этот костюм – условие заключения опаснейших преступников, Ухватов подтверди.– обратился Бабицкий к сержанту.

– Ухватов? Какой Ухватов? – вице-канцлер посмотрел на пройдошливого сержанта.

– Шлёцер может вы, объясните в чем дело?

Теперь пришел черед удивляться Бабицкому.

– Шлецер? Какой Шлецер?

Поддельному Ухватову ничего не оставалось делать кроме как снять накладной парик и брови, и усы. Перед Бабицким и Остерманом предстал гладковыбритый худощавый человек небольшого роста с волевым носатым лицом. Андрей Шлёцер.

– Признаю, вице-канцлер, ваш глаз до сих пор самый глазючий глаз Империи.

– А вы ничуть не изменились, Шлёцер. Ваши комплименты, как всегда, больше похожи на некрологи. Я начинаю опасаться за свое зрение..

– Вам не о чем тревожиться, вице-канцлер. Вы сглазили целую страну, куда мне до вас, простому вселенскому патриарху.

– Да,

что он несет этот прощелыга? – поспешил напомнить о себе Волынской.

– Вам не знакома эта история, кабинет-министр, – удивился Остерман.– О ней шуршали веера во всех европейских салонах. Уездный Чебурахинск вздрогнул, когда в него по пути из Константинополя в Святую Землю заглянул вселенский патриарх Амфибрахий 4. После себя он оставил разоренное пепелище и дочку городского головы. Беременную, по ее собственным уверениям, от мимо проходящего Святого Духа.

– Неужели этот негодяй посмел надеть святые одежды? – возмутился Волынской.

– В этом не было нужды. Чебурахинску хватило имени Амфибрахий, произнесенного благочестивым и грозным голосом, чтобы вывернуть карманы наизнанку.

Шлёцер усмехнулся.

– Покончим с этим, вице-канцлер. Прошлое- это бешеная собака. Никогда не знаешь, когда, где и кого она укусит. Самое время отпустить вашего помощника и сей овощ. – Шлёцер погладил репу. – Он – плод моей скуки и плохих манер моего тюремщика. Я назвал этот сорт – ухватовка. Ничего личного, просто красиво. Отпустим их и, наконец, приступим к тому ради чего вы и призвали меня вновь на этот свет.

Конец ознакомительного фрагмента.