Тайна имперской короны

Максимова Надежда Семеновна

Сначала следовал некий значок из четырех горизонтальных полос и черным квадратиком между двумя средними. А за ним выстроился ряд чисел, перемежающихся одинокой буквой:

19 17 26 21 k 34 25 39 73 76

Незадачливый аспирант предположил, что это какой-то шифр и попытался разгадать его самостоятельно. Но в одиночку не преуспел, а доложить руководству постеснялся. Потому что опасался, что ему не простят распитие кипяченых напитков на рабочем месте.

* Эдсон Кларк (Edson Clark) получил

патент на изобретенный им химический карандаш в 1866 году

На этом информация, сообщенная смотрительницей из Эрмитажа, исчерпывалась. И нам предстояло решить загадку, перед которой оказался бессилен таинственный аспирант, имя которого тетя Таня из гуманных соображений не разгласила.

– Прелестно, – мрачно поделился Ваня Киборг своими впечатлениями. – Прямо тайна пляшущих человечков.

– Ну нет, – не согласился я. – У Конан Дойля все было проще. Там каждой букве соответствовал определенный рисунок. К тому же Шерлок Холмс знал имя женщины, которой адресовалось послание. И потому сразу сумел идентифицировать несколько символов. А у нас ни одна цифра не повторяется. Нет материала для анализа.

Дядя Миша протянул руку в направлении принтера и требовательно пошевелил пальцами. Так он давал знать, что ему нужен листок с распечаткой. Старший прапорщик был человеком старой закалки и всякие там значки на экране не пробуждали в нем вдохновения. Он любил иметь дело с материальными предметами.

Ваня тут же послушно распечатал цепочку символов и вложил дяде Мише в ладонь.

– Действуй, Штирлиц.

Прапорщик Мигуля удобно расположил полученный лист на столе и, сгорбившись, уперся в него тяжелым взглядом.

– У-у, – сказал Киборг, задирая брови до самого потолка. – Процесс пошел.

Дядя Миша гипнотизировал лист не менее пяти минут. После чего выдал заключение.

– Насколько я знаю теорию шифров, – (в этом месте мы с Ваней обменялись многозначительными взглядами), – для расшифровки этого послания необходим некий заранее обусловленный текст.

Судя по тому, что максимальная цифра у нас «76», текст небольшой. Что-нибудь типа «За веру, царя и отечество».

– Здесь только 25 букв, – быстренько подсчитал Киборг.

– Это только предположение, – ответствовал старший прапорщик. – Идем дальше. Среди двузначных цифр мы встречаем букву. Возможно, это означает, что в искомом тексте таковой не оказалось, поэтому пришлось вставить ее без всякой шифровки.

– Буква латинская, – заметил Ваня. – Выходит сообщение написано на латинице?

– Вероятно. Можно так же предположить, что искомый текст записан не в одну строчку, а как бы столбиком. Тогда первая цифра в каждом двузначном числе означает номер строки, а вторая – номер буквы в строке.

– Стоп, – сказал я. – Что-то начинает проклевываться.

– Да?

–

Да. Если максимальное число 76, то мы имеем 7 строк.

– Семь КОРОТКИХ строк, – вдохновился Ваня. – Вторая цифра у нас не превышает девяти.

– Число семь весьма распространенное, – продолжил я, почувствовав волну удачи. – Семь дней недели, семь цветов радуги…

Ну-ка, Ваня, выпиши названия в столбик…

– Нет, – отмел мое распоряжение старший прапорщик. – Дни недели мы будем записывать по-русски. А тут требуется латиница.

– Можем и по-европейски написать.

– Ну да, а на каком языке? Английский, немецкий, французский?

И потом в слове понедельник есть буква к. Так что ее не понадобилось бы вписывать открытым текстом.

– Так, погодите, – остановил нашу перепалку Ваня. – Мы пропустили самое начало нашего шифра. Кто знает, что это за значки впереди?

Мы дружно уставились на распечатанный листок. Действительно, если уж браться за расшифровку, то нельзя делать это выборочно. В столь ограниченной цепочке знаков вряд ли могло оказаться что-то лишнее.

– Есть какие-либо предположения?

– А знаете, я подумал, – осторожно начал наш эксперт.

– Ну?!

– Есть еще семь нот.

– И где в слове «си», то есть в седьмой строке, ты найдешь шестую букву?

– Я просто вспомнил историю, – скромно сказал Ваня. И, немного поколдовав с клавиатурой ноутбука, он повернул к нам экран, где красовался следующий текст:

«Привычную нам систему записи нот изобрел Гвидо Аретинский или просто Гвидо д'Ареццо – бенедиктинский монах, живший в X – XI веках.

В монастыре небольшого городка в Тоскане монах Гвидо учил певчих церковным песнопениям. Работа его была нелегка и кропотлива, ведь все свои умения и знания он передавал из уст в уста, каждому ученику в отдельности.

Певчие, подражая голосу преподавателя, день за днем разучивали гимны и песнопения католической мессы, коих было не счесть. При такой системе обучения полный курс занимал около десяти лет.

Чтобы облегчить процесс Гвидо придумал записывать звуки специальными значками – нотами (латинское слово «nota» обозначает «знак»). Ноты в виде заштрихованных квадратиков монах размещал на нотном стане, который состоял из 4-х параллельных линий.

В наше время линий стало пять, и ноты стали овальными, но сам принцип, введенный Гвидо Аретинским, остался неизменен. Нот – семь, вместе они образуют октаву. Чем выше нота, тем на более высоких линейках она изображалась.

Каждой из таких семи нот монах Гвидо дал особое название: ut, re, mi, fa, sol, la, si, взяв их из первых слогов каждой строчки гимна Святому Иоанну, так как каждая традиционно пелась на тон выше.

Поскольку слог ut был закрытым, его было неудобно петь. Поэтому Гвидо добавил к гимну слово «Dominus» – Господь. В итоге получилось следующее: