Тайна индийских офицеров
Шрифт:
Не успел он произнести это, как вошла Клэрибелль, ведя за руку сына. Личико ее под соломенной шляпкой лучилось улыбкой, на плечах была прозрачная накидка с кружевами.
— Клэрибелль, — начал капитан, когда они сели в фаэтон, на запятках которого стояли два грума, — вы сегодня так очаровательны, что не откажите мне в милости, о которой я хочу просить вас.
— Ну так выскажите вашу просьбу, Артур, — ответила она весело.
— Мне бы хотелось провести с вами эту осень за границей, — сказал он, глядя на нее с беспокойством.
— За границей?.. Хорошо!.. В Париже?
— Дальше Парижа.
— Дальше Парижа?!.
— Нет, ни в одной из этих стран… я хочу заставить вас предпринять настоящее путешествие, Клэрибелль, я хочу увести вас в пустыню, довести до Геркулесовых столбов. Согласны ли вы на это?
— Но туда же, кажется, никто не ездит, — заметила она.
— А зачем нам ехать туда, где бывают все, Клэрибелль? Нам нет необходимости отправляться в Баден, чтобы видеть лондонских лавочников, спускающих состояние за рулеткой, или в Неаполь или Флоренцию, чтобы слушать болтовню туристов с путеводителем Муррая в руках. Нет, Клэрибелль, я мечтаю похитить вас у общества… Хотите следовать за мною?.. Если вы любили меня когда-нибудь, скажите «да», — добавил он с каким-то странным подъемом. — Скажите же «да», моя возлюбленная, и дайте мне возможность бежать с вами из этой проклятой страны!
Мы уже отметили, что Клэрибелль как будто побаивалась капитана, потому она согласилась на это предложение так же, как исполнила его просьбу поехать с ним к косогору — без всякого протеста.
— Да, Артур, — произнесла она, — я отправлюсь с вами… но мне кажется, что вы сумасшедший.
— Я уже говорил вам, что в этом нечего сомневаться, но вы — кроткое, доброе, прелестное создание, — вы сделали меня счастливейшим из смертных! Раскурите мне сигару, и вы увидите, как ловко я сделаю поворот и въеду в лес.
Богатая вдова баронета была покорной женой бедного офицера: она позволяла ему курить в парадной гостиной и сама раскуривала сигары во время дороги. Если бы она была в состоянии любить еще кого-нибудь, кроме своего сына, то она от души полюбила бы этого красивого, пылкого, безумного офицера, который некогда так смело ухаживал за нею, но она боялась его припадков меланхолии и порой подолгу изучала меняющееся выражение его мрачного лица, когда он сидел, погрузившись в размышления и теребя усы.
На этот раз капитан был в хорошем расположении духа. В лесу все вышли из экипажа, и один из грумов понес корзину с цыплятами, абрикосами и двумя бутылками рейнского вина.
Клэрибелль и Руперт были в восторге от пикника. Капитан сам расставил все на скатерти, разостланной под старым деревом на густой траве, уселся на один из толстых узловатых корней и с улыбкой любовался женой и мальчиком.
— Как вы прелестны, моя Клэрибелль! — сказал он. — Сэр Руперт, украсьте волосы вашей матери дубовыми листьями. Нет, нет, не так! Сделайте гирлянду. Моя белокурая возлюбленная, вас можно принять за доброго гения этой местности! Какой же я счастливец, Клэрибелль: у меня есть жена, волосы которой напоминают янтарь моих трубок, и она согласна ехать со мною на поиски Геркулесовых столбов!.. Вы купили меня, миссис Вальдзингам, точно так, как вас купил сэр Реджинальд Лисль. Это своего рода закон возмездия, как выражаются наши соседи: вы платите за мое платье, мои сигары, за вино, которое я пью, платите лакею, услугами которого я пользуюсь, и на вас лягут расходы по путешествию, которое я предпринимаю, чтобы сбежать
Был уже седьмой час, когда они поехали обратно в замок. Рахиль Арнольд отворила ворота парка, а белокурый мальчуган, цепляясь за складки ее платья, пристально смотрел на другого мальчика, тоже белокурого, который сидел в фаэтоне между мистером и миссис Вальдзингам. Жильберт стоял, облокотившись на решетку своего садика, и курил свою грязную глиняную трубку: он едва пошевельнулся, чтобы снять поношенную шапку, когда экипаж проезжал мимо. Он был, по обыкновению, непричесан, небрит, неопрятен, усиленно моргал кошачьими глазами, и тень его ложилась прямо под копыта лошадей, бежавших крупной рысью.
Капитан с женой весь вечер обсуждали проект путешествия. Решено было ехать как можно скорее, так как нетерпению капитана не было границ: он готов был отправиться в путь хоть сейчас же. Они решили взять с собою сэра Руперта и двух слуг. Чтобы не терять лишнего времени, хотели ехать в Лондон на курьерском поезде, покинуть Англию немедленно, а все необходимое закупить во Франции, через которую им предстояло ехать.
— Каким красивым кажется мне сегодня наш дом, Артур, — сказала миссис Вальдзингам, когда муж высадил ее из фаэтона и они вошли в переднюю, убранную экзотическими цветами. — Я бы хотела, чтобы вы привыкли к жизни в Англии.
— Я тоже этого хочу, Клэрибелль… Да, дом очень хорош, а меня можно считать вторым Каином, если я способен бежать из этого рая.
Они еще не покинули переднюю, как лакей подал им серебряный поднос, на котором лежали две визитные карточки: мужская и женская.
— Что это? — спросил капитан рассеянно. — Положите их в корзинку для визитных карточек, миссис Вальдзингам.
— Но эти господа здесь, капитан. Они желали дождаться вашего возвращения и теперь рассматривают картины в столовой.
— Картины!
Капитан снял шляпу и вытер лоб носовым платком.
— Что это за люди, Клэрибелль? — спросил он жену, взявшую в руки карточки.
— По истине странное совпадение, Артур! Это ваши индийские друзья, майор Варней с женой — те самые, имена которых мы прочли в списке вновь прибывших в Брайтон.
В это мгновение дверь столовой отворилась, и показалось смеющееся лицо.
— А вот и он, наш милый товарищ! Наконец-то я нашел вас, старый лис!.. Артур, я отыскал вас! Старый друг… старый, хитрый лис! Дорогой товарищ!
При этих словах майор Гранвиль разразился неудержимым хохотом. Он кинулся к своему «дорогому товарищу», к «старому лису» и несколько раз крепко пожал ему обе руки. Без сомнения, это свидание доставляло ему величайшую радость, и в порыве этой радости он, как безумный, повторял одни и те же фразы. Это был высокий и сильный мужчина со свежим румяным лицом. У него были голубые глаза, чрезвычайно белые и блестящие зубы, розовые губы, прекрасный цвет лица и каштановые, с золотистым оттенком, усы и волосы. Общее впечатление было, если можно так выразиться, ослепительным: на него невозможно было долго смотреть, как на солнце. Ему очень шли широкий домашний костюм, пальто с бархатными отворотами и жилет лимонного цвета, галстук был повязан весьма небрежно, на часовой цепочке болталось множество брелоков, а пальцы унизаны перстнями. Гость сверкал и блистал с головы до ног, и казалось, что он распространяет вокруг себя какое-то сияние.