Тайна «каменного кольца»
Шрифт:
Не ехала и Маша: мать не пустила. И хоть Маша была очень огорчена, но принимала деятельное участие в приготовлениях к отъезду.
Квартиру надо было оставить в полном порядке, и ребята просто сбились с ног. Они «надраили палубу» до блеска, наготовили дедушке в запас продуктов. Захар Игнатьевич уверял, что теперь обеспечен вкусными обедами на много лет.
— За Джо не бойтесь, он будет сыт! — успокаивала Маша Таню и Яна.
Наконец все собрано. Китель дяди Бори отутюжен. Таня надела только что сшитый сарафан. По старому обычаю перед
— Счастливого плавания! — Захар Игнатьевич крепко пожал руку сыну. — Не гоняйте там очень много. Жарко!
— Есть не гонять! Будем двигаться со скоростью черепахи. Ну, синьоры, вперед!
Мальчики бегом ринулись с лестницы. Таня, оставшись одна, обвела глазами комнату: не забыла ли чего? Увидев на календаре вчерашнее число, решила быстро оторвать листок, но захватила по ошибке сразу три. Вот досада: всегда так получается, когда торопишься!
Пока Таня безуспешно пыталась прикрепить лишние листочки календаря обратно, Маша, задыхаясь, влетела в комнату.
— Татьяна, автобус ждать не будет. Беги!
— Понимаешь, на двадцать третье перескочила, а дедушка любит порядок.
— Ерунда! Он и не заметит, что двадцать второго нет. Это ж не какая-нибудь знаменательная дата.
Таня сунула листки календаря в карман, и девочки побежали к автобусу. На дворе Таня еще остановилась, погладила скулившего на привязи Каро, ласково взъерошила шелковистую шерсть Джо.
— До свидания, друзья!
— Скорей, скорей! — торопила Маша.
Через минуту в доме все стихло, только пудель продолжал визжать тонко и жалобно.
...Целый день путешественники бродили по Севастополю. Присоединились к одной из экскурсий, осмотрели Морской и Краеведческий музеи, знаменитую панораму и, наконец, усталые, но довольные поднялись по лестнице на Малахов Курган.
Близился вечер. На набережной вспыхивали цепи фонарей. С кораблей на рейде доносилась музыка.
— Посидим, — опустился на скамейку дядя Боря. — Потрудились честно!
Ребята охотно уселись рядом.
— Когда художник Рубо создавал панораму, он, вероятно, отсюда показывал Севастополь. Вон там был четвертый бастион! — И Леня стал рассказывать приятелю о великом сражении.
Ян молча слушал. Примолкла и Таня.
В сумерках еще можно было разглядеть надпись на памятнике адмиралу Корнилову: «Отстаивайте же Севастополь!»
Девочка представила, как грозно выглядел тогда город — грохотали пушки, рвались снаряды... А нынче какой он тихий, ласковый!
Мимо скамейки прошла группа матросов. Легкий ветер трепал ленточки бескозырок. Моряки торопились.
— Ходу, братишки! Концерт начался!
И сразу же поднялся дядя Боря.
— У меня сюрприз для вас, ребята. — Он похлопал себя по карману. — Билеты на концерт. Если поспешим, успеем!
Усталости как не бывало! Ребята в восторге помчались следом за матросами.
Улица, где помещался клуб, звенела смехом, песнями, музыкой. Поток людей в белых форменках бурлил на тротуарах.
—
— Так оно и есть, — ответил Борис Захарович. — Кончились флотские учения, эскадра вернулась в порт. Как не радоваться заслуженному отдыху?
...Концерт окончился поздно. Однако лица ребят сияли, и Борис Захарович успокоился. В конце концов завтра выходной. Никто не помешает выспаться как следует.
Действительно, как только Таня вытянулась на постели в гостинице, Графская пристань, просторные залы музея, огни Малахова Кургана — все тут же перепуталось в сознании, поплыло, поплыло... Засыпая, Таня блаженно прошептала: «Какой чудесный, удивительный был сегодня день!..»
Проснулась она от глухого удара, качнувшего дом. Таня села на постели, непонимающе осмотрелась. На соседних кроватях ровно дышали спящие. В углу тикали большие часы. Приснилось?
Дом снова дрогнул. Второй удар был сильней. На этот раз проснулась соседка Тани, пожилая учительница из Магадана. Она что-то невнятно бормотала.
За окном взвились в воздух ракеты. Стало светло как днем. Удары слились в непонятный для Тани нарастающий гул, от которого, казалось, дрожала земля, дробно звенели оконные стекла.
— Зенитки бьют, — хрипло сказала учительница.
Все стали поспешно одеваться.
Таня вскочила и подбежала к окну. В ночном небе метались лучи прожекторов, будто искали невидимого врага. Стрельба из орудий превратилась в канонаду.
— Что делается, что делается!.. — прошептал кто-то.
Звонкий девичий голос негромко проговорил:
— Напрасно пугаетесь. Это учебная тревога. Нашу готовность проверяют.
— И правда, — с облегчением подхватила другая девушка. — Флотские маневры кончились. Теперь для города.
— Теперь для всех, — поправила ее первая. — Что ж, моряки на печке будут сидеть?
Женщины задвигались, зашумели. У Тани отлегло от сердца. В школе она ходила в кружок ПВХО, умела быстрей всех надевать противогаз. Здесь тоже проверяют военные знания. И нечего трусить!
Девочка снова прильнула к окну. В яркой точке скрещенных прожекторов Таня рассмотрела маленький темный крестик. Лучи крепко держали его. С кораблей раздавались залпы, сотрясались здания, в небе рвались снаряды. Воздух прошивали цветные пунктиры трассирующих пуль. Снова ахнула от ближнего удара земля.
— В городе объявлена боевая тревога, — неожиданно близко по радио проговорил мужской голос. — Гражданам — спуститься в укрытия! Внимание! Повторяю...
— Боевая! — испуганно прошептали в темноте.
— Что же это? — метнулась пожилая учительница. — У меня дома дети, семья, а я в такую даль заехала. Господи, что же это? Неужели?..
Учительница боялась кончить фразу. Грозное слово «война» не произносил никто, но оно невидимо сгустилось в воздухе. В комнату вбежала дежурная и, быстро отстранив Таню, опустила шторы.