Тайна королевы Елисаветы
Шрифт:
— Актеры идут сюда, милорд, — произнес он напыщенно слова, цитируемые из пьесы. — Недурная трагедия, мистер Шекспир, очень недурная! Прямо даже превосходная!
— Несмотря на то, что ты сделал все со своей стороны, чтобы испортить ее, крикнув на весь театр во время поединка, Кит Боттль, — заметил Виль Слай.
— Капитан Боттль, прошу вас это помнить, милостивый государь, — ответил ему Боттль, принимая важный вид, — так, по крайней мере, меня звали в то время, как я унес с поля сражения сэра Филиппа Сиднея и вел свою команду за лордом Эссекссом при Кадиксе.
— Как
— Прекрасно, как всегда, — ответил Кит, — марширую вот под эту музыку.
Он вынул кошель и потряс им в воздухе, чтобы заставить зазвенеть монеты.
Пропустив вперед всех актеров, Кит дернул за рукав Мерриота, проходившего последним. Когда они очутились вдвоем в отдаленном углу комнаты, Боттль сразу изменил тон и сказал:
— Нет ли у тебя лишнего шиллинга или двух, только до завтрашнего дня, клянусь тебе в этом. Я знаю, что получу сегодня деньги. Мне нужно только иметь шиллинг или два, чтобы начать игру в кости. Я знаю, что сегодня мне чертовски повезет. Видишь ли, в чем дело, юноша, я не могу солгать тебе, а обстоятельства мои плохи: я не ел со вчерашнего дня.
— Как так, но что же у тебя звенело в кошельке? — спросил с удивлением Гель.
— Это — дело другое. Неужели ты думаешь, не в обиду тебе будь сказано, что я выкажу свою бедность перед актерами? — говоря это, старый воин открыл свой кошель и показал в нем несколько медных колечек от старой цепочки. — Когда у тебя нет ни одной монеты, пусть они звенят как можно громче у тебя в кармане: это полезно во многих отношениях, милый юноша.
— Но если тебе даже пообедать не на что, — сказал Гель, — каким образом ты попал в игорную комнату?
— Ах, это пустяки, — ответил, немного смутившись, Боттль. — Видишь ли, когда происходит борьба между телом и духом, победить должен всегда последний, ведь шестью пенсами я не мог удовлетворить и то и другое. Я долго колебался и думал, что лучше: съесть мяса и выпить пива, или же посмотреть, не повезет ли мне счастье в игре? Ты ведь знаешь Кита Боттля: хотя он участвовал в сражениях и перерезал немало испанских глоток, и хотя он любит и мясо и пиво, но потребности ума для него всего дороже.
Тронутый при мысли, что голодный воин пожертвовал последними шестью пенсами, только бы испробовать счастья в игре, Гель сейчас же полез к себе в карман, достал все, что у него оставалось от жалованья за последнюю неделю, около пяти шиллингов в общем, и отдал два шиллинга с половиной Боттлю, говоря:
— Я могу дать тебе только половину, Кит, остальные я должен отдать другому, у которого занимал как-то раньше.
— Нет, юноша, — воскликнул Кит, быстро оглядевшись кругом, чтобы убедиться, что никто из присутствующих не видит их сделку: — я вовсе не желаю тебя грабить, я возьму два шиллинга и ни одного пенса больше. У тебя золотое сердце, юноша, завтра я отдам тебе деньги, хотя бы для этого пришлось заложить свой меч. Завтра отдам, верь старому солдату, Боттлю!
И, гордо выпрямившись, старый капитан, достигший своей цели, исчез из виду. Мерриот
— Ну, что, Гель? — воскликнул Слай, — кажется, Боттль посвятил тебя в какую-то государственную тайну?
— Люблю я этого старого бродягу, — сказал Гель, избегая прямого ответа. — Ведь он главным образом и обучил меня фехтовальному искусству. Он в душе солдат и, кроме того, в нем много самолюбия, что резко отличает его от других бродяг.
— Мне кажется, дела его плохи, — заметил Флетчер, — несмотря на то, то он звенел своими монетами. Я видел сегодня, как он бродил вокруг театра, с завистью посматривая на сидящих в нем: он, казалось, стоял и ждал, не подойдет ли кто-нибудь из его друзей, чтобы заплатить за него за вход. Я позволил ему войти даром, вы бы видели, как он обрадовался этому позволению.
— Я воображаю, наверное, лицо его сразу просветлело, — сказал Шекспир, — вот если бы все так легко поддавались различным впечатлениям, как этот человек.
Гель улыбнулся при мысли, как ловко все же Боттль умеет пользоваться обстоятельствами и скрывать от других свои плохие денежные дела.
Когда Гель положил назад в карман свои последние три шиллинга, он вдруг ощупал в нем что-то волосатое; поспешно выдернув руку, он увидел, что это — седая борода, которую он надевал, когда играл престарелого лорда. Он вспомнил, что случайно поднял ее с пола, куда она как-то упала, и в рассеянности положил в карман, торопясь уйти из театра. Посмотрев на бороду, он сунул ее обратно в карман. После того как вино обошло три раза всех кругом, актеры встали и вышли из таверны, чтобы покинуть район театров и пивных и отправиться в город; они предпочли это сделать пешком, чем ехать на лодках от самой таверны.
Они прошли целый ряд таверн, частных домов, мимо дворца епископа Вестминстерского и наконец загнули в улицу, носившую название «Длинная Южная дорога», потом повернули налево на Лондонский мост и пошли через него, причем им пришлось кричать друг другу, чтобы расслышать одному другого, настолько силен был шум воды. До гостиницы «Морской Девы» было еще далеко, и поэтому Конделль предложил зайти еще куда-нибудь по дороге выпить бокал пива.
Войдя в первую встречную пивную, они вдруг наткнулись на капитана Боттля, сидевшего за столом. Визави ему сидел молодой человек в светлой атласной куртке, с красным бархатным плащом и с самым независимым и вызывающим видом. Оба они были заняты едой и игрой в кости, в одно и то же время.
— Послушай, старый негодяй, т. е. я хотел сказать, ты, кажется, не можешь проглотить куска без того, чтобы не поиграть в кости?
— Это — самая невинная игра, сэр, — заметил Кит, стараясь скрыть от своего товарища неудовольствие, отразившееся на его лице. — Ведь я играю без всякого риска, проигрываю каких-нибудь шесть пенсов не больше.
И он продолжал свою игру, ясно выражая этим, что вовсе не желает, чтобы ему мешали.
— Да, это — верно: капитан Боттль играет всегда без всякого риска, — сказал Кондель.