Тайна, которой нет
Шрифт:
Все это было так захватывающе и столь непосредственно касалось меня!
Я погрузился в глубочайшие медитативные состояния, запоем читал важные книги и, конечно же, увлеченно занялся новейшими терапевтическими практиками. Они множились, словно грибы после дождя, и их нужно было собрать и переварить или распознать и отвергнуть… Дыхательные упражнения, методы самовнушения, техники интеграции, энергетические потоки — все это в те дни казалось мне таким захватывающим. Если же кто-то говорил, что подобные виды деятельности сводятся просто к самонаблюдению и потаканию
Выражение чувств стало для меня священнодействием. Столь же священной была и потребность мыслить позитивно, простить свою мать, исцелить внутреннего ребенка, разобраться с личным прошлым и так далее. Пройти через эти процессы было жизненно необходимо, более того, они стали чем-то вроде Десяти Заповедей нового времени.
В течение года я проходил интенсивный стационарный курс обучения современным терапевтическим методикам и восточной медитации.
Вскоре я выделил терапевтические методы, полезные и эффективные лично для меня, и остановился на них.
Я дал ход очень многим чувствам, которые некогда сдерживал, и обнаружил модели и системы верований, оказывавшие огромное влияние на мое поведение.
Значительная часть проделанной работы была нацелена на развитие и укрепление самосознания и чувства собственного достоинства. Насколько я понимаю, теория гласит, что если человеку удается понять и пройти все эти терапевтические процессы, то он становится более жизнеспособным, уравновешенным и успешным индивидуумом, ясно понимающим характер своих взаимоотношений с миром и свою роль в нем. Структура такой личности строится на прочном фундаменте определенной системы верований, построенной в результате упорной работы над собой.
Но верования всегда неразлучны с сомнениями, и их эффективность прямо пропорциональна тому, насколько нам удается подавить сомнения, с которыми нашим верованиям приходится состязаться.
Итак, я снова понял, что пытаюсь сложить воедино разрозненные части в надежде, что они, в конце концов, образуют единое целое. Но такой подход совершенно противоречил моему же мнению, что просветление лежит за пределами любых ожиданий или усилий, связанных с самосознанием и чувством собственного достоинства.
В моем случае первый проблеск просветления произошел приблизительно в возрасте двадцати одного года, когда я сошел с религиозного пути. После этого я и обратился к современным терапевтическим методам, полагая, что благодаря им смогу обрести более глубокий опыт. Для тех, кто хочет изменить свою личность в рамках колеса жизни, современная терапия предлагает огромный арсенал методов, а также проявляет неведомую доселе глубину и терпимость в подходе к индивидууму.
Я убедился, что энергии, генерируемые при использовании некоторых терапевтических методов, могут пробудить человека к более глубокому пониманию природы сознания и его роли в мироздании.
Однако я вновь обнаружил, что меня поглотили и околдовали ожидания, касающиеся времени, целей и задач.
Цели
Мы бодро шагаем вперед, предвкушая очередную «духовную» вершину, и, очевидно, не замечаем, что искомое сокровище таится не там, куда мы направляемся, а в самой природе каждого совершаемого нами на этом пути шага. Торопясь достичь наилучшей ситуации во времени, мы равнодушно топчем прекрасных бабочек бытия, которые встречаются нам каждое мгновение.
Похоже, человеческая привязанность к цели порождена потребностью что-то доказать себе. Но жизнь — это просто жизнь, а отнюдь не шанс доказать что-то. Эта весна не стремится быть лучше прежней, и ясень не пытается стать дубом.
Развеяв чары необычайного и зрелищного, мы обретаем возможность разглядеть простое чудо обыкновенного.
Ибо жизнь — самоцель, и для нее не требуется никаких причин. В этом ее красота.
Парк
Однажды, прогуливаясь по парку в пригороде Лондона, я вдруг заметил, что мой разум полностью поглощен ожиданиями относительно будущих событий, которые, возможно, еще и не произойдут. Тогда я решил отпустить эти проекции и просто быть, просто прогуливаться.
Я заметил, что каждый шаг совершенно неповторим, — новый нажим, новое ощущение в стопе, — это длится одно мгновение, а затем прекращается и никогда уже в точности не повторится.
Вместе с этим осознанием произошел переход: я, прогуливающийся, исчез, и осталась только прогулка.
То, что случилось потом, не поддается описанию. Я могу лишь грубо обозначить это словами: все окутал абсолютный покой, казалось, во всем ощущалось присутствие вселенских сил. Понятие времени утратило смысл, меня больше не существовало. Я исчез — не стало того, кто переживал этот опыт.
То, что произошло, можно назвать всеобщим единством. Нельзя сказать, что я стал един со всем мирозданием, поскольку меня просто не стало. Могу только сказать, что было всеобщее единство, и все мироздание преисполнилось восторгом любви. Вместе с этим пришло полное постижение целого. Все это произошло в безвременной вспышке, которая казалась вечностью.
Вместе с этим переживанием и сразу после него пришло откровение настолько величественное и революционное по своей природе, что мне пришлось сесть на траву, чтобы переварить все это. То, что я увидел, было просто и очевидно, но в то же время совершенно непередаваемо в словах. Как будто я получил ответ, состоящий в том, что у меня не было вопроса.