Шрифт:
Глава первая
Обо всём понемногу и немного обо всём…
Снег в этом году выпал поздно – двадцать третьего декабря. Вчера.
А сегодня мне не спится, я стою у окна и смотрю с высоты двенадцатого этажа на наш заснеженный двор с детской площадкой, раскинувшийся неподалёку детский сад, аптеку, ателье и булочную на углу, в которой всегда можно купить свежую выпечку. В магазине есть собственная пекарня, сдобу они выпекают сами, булочная всегда окружена вкуснейшими ароматами; делаешь вдох и, – даже если ты совсем не голоден, – моментально появляется аппетит.
Я
Сейчас два часа ночи, идёт снег, я продолжаю стоять у окна, наблюдая за резкими изменениями, начало которым было положено вчера днём. Едва пошёл снег, и наш двор стал другим: преобразился, ожил, засверкал. Исчезли чёрные некрасивые крыши зданий, запорошило тёмные полосы асфальта, обновились деревья, став заметными и нарядными, утратив свою унылую невзрачность. Появились сугробы, настоящие, мощные – зима пришла окончательно.
Машины завалены снегом, из окна они казались мне маленькими домиками с причудливыми крышами, а песочницы на детской площадке и фигурные бордюры в палисаднике надолго скрылись из виду. Наверное, до самой весны.
Я посмотрел на дорогу и автобусную остановку, пустынную и жалкую в этот поздний час. Изредка проезжали машины с включёнными фарами и работающими дворниками. Идёт снег. Словно извиняясь за своё непростительное опоздание, он щедро дарит себя городу.
Вдоль дороги горели фонари, в их ярком свете снежинки забавно переливались, пританцовывали, торопясь слиться с сугробами.
Всё было готово к наступлению Нового года: нарядные фасады зданий, гирлянды на крышах домов, увешанная игрушками ёлка на территории детского сада и долгожданный снег. Он падал целые сутки, и был тем самым необходимым штрихом, создающим праздничную атмосферу.
Я люблю зиму, люблю, когда на улице мороз и горят щёки, дома они становятся красными, и это называется здоровым румянцем. Мне нравится дышать колким воздухом и слышать хруст снега под ногами, но, пожалуй, самый большой плюс зимы – Новый год. Есть в нём что-то особенное, сказочное, чего нет ни в одном другом празднике. Ожидая праздничной ночи, всегда находишься в предвкушении, ждёшь чуда. Веришь, что если не с тобой, то с кем-нибудь оно обязательно произойдёт. Я знаю совершенно точно, новогодние чудеса не вымысел, не фантазия – это чистая правда. Такая же чистая, как декабрьский воздух, в котором искрятся беспокойные снежинки.
Вспомнив, что сегодня суббота и ровно в полдень мне надо быть в школьном актовом зале, я невольно занервничал. Но то была приятная нервозность, скорее даже трепет, нетерпение. В полдень у нас начнётся репетиция спектакля.
…Утром я позавтракал и вернулся в комнату, чтобы собрать рюкзак. В этот момент в дверь позвонили.
– Я открою, это Кирюха, – предупредил я родителей.
Кирилл, стоило мне распахнуть дверь, уверено шагнул в прихожую.
– Здорово! Ты готов?
– Не совсем. Проходи.
Он бросил рюкзак у комода, стянул шапку, разулся и протянул мне куртку.
– Слав, я на кухню, пить хочу. Привет, Никит, как дела?
Выглядывающий из комнаты Ник, махнул Кирюхе рукой и пошёл за ним в кухню. Никитка – младший брат, ему
Так вот, Никитка побрёл на кухню за раскрасневшимся Кирюхой, а когда тот залпом осушил чашку кипячёной воды, тронул его за локоть.
– Чего, Никит, тоже пить хочешь?
Он мотнул головой.
– Не пить он хочет, – сказал я, усевшись за стол. – С утра меня достал, просит, чтобы с собой на репетицию взяли.
Никитка шмыгнул носом и посмотрел сначала на меня, а потом на Кирилла таким страдальческим взглядом, что нам обоим стало не по себе.
– Ник, прекрати, сегодня твои штучки не пройдут. Можешь не смотреть и не шмыгать, ты останешься дома.
– Да ладно тебе, Слав, пусть идёт. Попросим кого-нибудь за ним присмотреть, – и, обращаясь к Никитке, Кирюха спросил: – Ты ведь не собираешься теряться?
Ник улыбнулся, что в данном случае означало празднование маленькой победы.
– Как хочешь, – отмахнулся я. – Тогда вся ответственность за Никитку на тебе. Я за ним смотреть не собираюсь.
– Без вопросов, – Кирюха снова потянулся к графину с водой. – Ты давай, живее собирайся, надо успеть наших девчонок перед школой как следует обстрелять снежками. Снег липкий, классные снежки получаются. Первый получит Лилька.
– Почему Лилька? – спросил я из комнаты.
– Всё лучшее родной сестре. И за контру, которую она списать не дала рассчитаться надо. Никитос, чего уши греешь, дуй к себе, одевайся. Не успеешь, останешься дома.
Дважды Нику повторять не пришлось.
…У школы уже тусовались Олег с Владом. Они стояли у торца здания, лепили снежки и на спор кидали их в стену. Выше кидал Олег, у Влада бросок был слабый, он неправильно отводил назад руку и вообще, при его физической подготовке – а точнее полного её отсутствия – спорить с Олегом было большой глупостью. Но Влад любил лезть на рожон, геройствовать, а после изображать из себя жертву. Ему нравилось, когда его жалели, от этого он получал то ли необходимый заряд хорошего настроения, то ли чувство морального удовлетворения. Со стороны Влад выглядел комично: худой очкарик с вечно всклокоченными волосами, горящими глазами (правда, огонёк в них быстро затухал, едва Влад начинал притягивать жалось окружающих), и руками, которыми он постоянно жестикулировал. На его фоне степенный рассудительный Олег казался значительно старше и умнее.
Запустив в стену очередной снежок, тот не долетел даже до уровня второго этажа, Влад обернулся.
– Кирюха со Славкой идут. Олег, предлагаю ничью, – он снял шапку, перчатки и начал прилизывать взмокшие волосы.
– Надень шапку, – крикнул Олег. – Холодно.
– Он предлагает тебе ничью, – засмеялся Кирилл, услышав последние слова Влада. – Умей проигрывать, Влад.
Олег прищурил глаза и медленно нагнулся, чтобы слепить снежок.
– Боевая тревога! Девчонки на горизонте.