Тайна Крепости Бомарсунд
Шрифт:
«Толковый человек, надо будет с ним контактами обменяться. Наверняка у него есть доступ в архив. Наконец сможем узнать, что случилось c нашим Анатолием».
– Как вы знаете, наш Марихамн – совсем молодой город, но развивается он быстро. У нас теперь даже университет есть, несколько крупных предприятий. Конечно, молодежь часто уезжает, особенно учиться – все едут в Швецию, – продолжил Густаф. – Грустно, конечно. По-фински здесь никто почти не говорит, поэтому ехать вот даже в Турку или Хельсинки молодежи нашей смысла нет.
– А почему финский-то плохо знаете?
– Финляндия-то Финляндия, – отозвался экскурсовод, – да не совсем. Аланды – особое место, и аландцы – особый народ. Когда революция в России произошла, тут подготовили бумагу, чтобы острова в состав Швеции вошли. Пока суд да дело, новая власть в России дала Финляндии независимость, в самой Финляндии началась гражданская война. Вопрос о принадлежности островов оставался открытым, пока в 1921 году Лига Наций не признала приоритет Суоми. Но права дали очень широкие. Чтобы было государство в государстве. А с 1940 Аланды полностью демилитаризированы. Жители островов не могут владеть оружием и не могу даже в армии служить. Говорю же – особое тут у нас место, – заключил Густаф.
Александр Анатольевич оживился на соседнем кресле:
– Голубчик, Густаф, группа, мы уже приближаемся к нашему первому пункту программы. Крепость Бомарсунд.
Машино сердце слегка замерло. Казалось, глупо ожидать, что в крепости стоит памятник, на котором выгравировано: «Здесь погиб Анатолий Скворцов». Это она понимала. Все же ожидание увидеть место, где жил и погиб человек, чья кровь в ней текла, столь велико, что она вышла из автобуса одной из первых.
Зрелище и впечатляло, и угнетало одновременно. Где раньше стояла крепость, теперь гулял ветер и редкие туристы. Кое-где уцелели остатки стен, угадывалась форма – полукруглая. Памятник все же был: «Русским воинам-защитникам крепости Бомарсунд. 1854». И ни слова об Анатолии Скворцове.
– Итак, крепость Бомарсунд, – начал Густаф, – задумка появилась в начале двадцатых годов восемнадцатого века. Необходимо было укрепить западные рубежи империи. В тридцатые начали строительство крепости, и к 1854 году оставалось достроить лишь несколько башен. Крепость была и до сих пор остается самым крупным сооружением, возведенным на островах. К началу 1854 года в крепости проживало около 2500 человек. Были свои портные, пекари, была даже кондитерская, где, по рассказам, пекли изумительно. Мой предок Йохан Столь служил тут. От него остались дневники. Он описывает Бомарсунд как крепость-рай.
– Скажите, Густаф, а есть ли какие-то документы о крепости? Например, кто в крепости и когда проживал? – робко спросила Маша.
– Конечно, есть. Есть и карты застройки, все хранится в нашем местном архиве! – воскликнул экскурсовод, затем продолжил: – Если бы все сложилось иначе, мы бы с вами сейчас гуляли по крепости, подобной крепости Свеаборг в Хельсинки. Но история не знает сослагательного наклонения. Произошло то, что произошло. Западный фронт оказался втянут в Крымскую войну. В начале июля 1854 года союзные войска осадили крепость, отрезав ее от помощи, которая шла
Группа уставилась на пустырь. Сложно было представить, что на этом месте когда-то была крепость. Ходили люди, даже вот в булочную. Где она тут была?
– Воины сражались храбро. Помощь из Кронштадта пыталась пробиться через осаду, чтобы помочь. Но, к сожалению, все зря. 2 августа крепость взяли штурмом. За один день союзные войска захватили гарнизон, взяв в плен многих. В том числе и коменданта крепости, господина Бодиско. Союзные войска хотели проявить великодушие и оставить семью Бодиско вне плена, но его жена и дочери отказались. Всей семьей они смогли вернуться в Россию лишь в начале 1860-х годов.
– А есть ли гарнизонные списки? Кто погиб, а кто был взят в плен? – вновь подала голос Маша.
– Все есть, все есть, Мария! Это одна из самых трагичных историй островов нового времени. Мы постарались сохранить всю память. Наша семья, например, пожертвовала дневники нашего предка. Только вот незадача. Дневник от 1854 года пропал. Скорее всего при осаде крепости.
– А можно ли как-то эти документы увидеть? Я бы хотела узнать о дальнем родственнике, – Маша раззодорилась, ей казалось, что она близка к разгадке семейной тайны.
– Конечно, можно, архивы открыты. Вы, девушка, интересуетесь историей?
– Ой, Скворцова, ну ты даешь, какие тебе архивы в отпуске? Угомонись уже, – Галя шутливо толкнула подругу в бок.
Маша смутилась, улыбнувшись. «И правда, что я тут в мисс Марпл разыгралась». Взгляд упал на лицо экскурсовода. Он побледнел, глаза внимательно изучали Машу. Губы без звука что-то произносили. Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза, не произнеся ни слова.
«Как-то это странно», – подумала Мария.
Мимолетное подозрение не успело преобразоваться в мысль, за которую можно было бы ухватиться. Густаф собрался и продолжил эксурсию:
– Спустя несколько дней после захвата крепости решено было ее взорвать. То, что мы сейчас с вами видим – остатки именно после взрыва, а не битвы. Как только крепости не стало, местные жители начали растаскивать красный гранит на постройку своих домиков. Мы шутим, что крепость тем самым распространилась по всему острову. Интересно, что гранит от крепости использовался и в Хельсинки, при постройке главной православной церкви страны – Успенского собора.
Многие в группе оживились – если битва при Бомарсунде казалась чем-то далеким и даже почти что сказочным, Успенский собор вполне себе можно было было представить – стоит в Хельсинки на прежнем месте.
– Мы с вами собор посмотрим на обратном пути, – подал голос Александр Анатольевич. – Как интересно, Густаф, я сам этого не знал!
– Вот видишь, Саша, не зря ты меня пригласил!
Гиды уважительно посмотрели друг на друга, с улыбкой похлапав по плечу.
– Что же, поедем дальше? Посмотрим один из семи замков Финляндии, расписание у нас плотное! – Александр Анатольевич развернулся и устремился к автобусу.