Тайна Крикли-холла

Герберт Джеймс

Страх и неуверенность понемногу начали перерастать в гнев, но Эва понимала: необходимо справиться с этим чувством. После того как она узнала, что Кэм действительно мертв, Эва смотрела на все вокруг издалека, со стороны. Она не впала в истерику, как можно было бы ожидать, далее не всплакнула. Остаток дня она пребывала в апатичном, вялом состоянии, ощущала себя невероятно уставшей… Только потому она и позволила этому человеку вечером войти в их дом, у нее не было сил сопротивляться.

Но теперь Эва напряглась, насторожилась, адреналин кипел в ее крови. Однако следует выглядеть

спокойной, ради Лорен и ради себя самой. Эва внимательно следила за тем, чтобы в ее голосе не прорывалась та враждебность, которую она испытывала к Пайку, — не следует злить безумца.

— Но мы не можем вам помочь, — сказала она. — Что бы вам ни было нужно, мы помочь не в состоянии. — Эве придала храбрости реакция Пайка на ее слова, точнее, полное отсутствие его реакции. — Вы не могли бы собрать ваше оборудование и уйти? Мы ведь вам доверяли.

— Да, доверяли. Вы мне доверяли. — Пайк улыбнулся. — Вот это и было вашей ошибкой.

— Ошибкой? Я не понимаю…

— Ты пригласила меня в дом. Это огромная ошибка. Но когда я увидел твою дочь Лорен, то понял: все это просто должно было случиться. Я мгновенно осознал ее предназначение.

Эва напряглась, напускное спокойствие улетучивалось с бешеной скоростью. Она была готова вскочить и рывком поднять Лорен…

Пайк как будто прочитал ее мысли.

— Позволь мне договорить, Эва. Позволь объяснить, почему это должно было произойти. — Пайк положил обе ладони на рукоятку своей трости. — Моя жизнь после Крикли-холла могла бы стать прекрасной, если бы не две помехи. Если я скажу, что обе они временами буквально доводили меня до безумия, уверен, ты мне поверишь. Ведь поверишь, да?

Эва не спешила с ответом. Да, она отчетливо видела безумие в его глазах. Он был таким же сумасшедшим, как и его опекун, Августус Криббен. Он был таким же ненормальным, как Магда Криббен. Возможно, Пайк заразился безумием от брата и сестры, подхватил, как вирусное заболевание. Или, может быть, он и прежде был не совсем нормальным, а когда объединился с братом и сестрой, болезнь стала развиваться быстрее…

— Иногда кульминация каких-то событий может вызвать временное помешательство, — осторожно, нервно сказала она. Инстинкт и то, что произошло с Лили, говорили ей: перед ними крайне опасный человек.

Пайк как будто смотрел куда-то вдаль, но на самом деле его взгляд был обращен внутрь. И когда он заговорил, то обращался к одному себе:

— Думаю, я сумел бы справиться с теми снами, хотя они очень утомляли меня. Но призрак… нет, это было больше, чем я мог выдержать.

— Вы вчера говорили, что не верите в привидения, — напомнила Эва, искренне удивленная его словами.

— Да-да, — нетерпеливо откликнулся Пайк, снова обращая внимание на Эву. — Я уже сказал вам, что просто солгал.

Эва была готова ударить его ногой, если бы он подошел ближе. Но Пайк решил продолжить разговор.

— Я мог бы жить с теми кошмарными снами, хотя они повторялись из ночи в ночь, всегда одинаковые, всегда дети проклинали меня за предательство… — Он стукнул тростью по полу. — Но этого я выдержать не мог! Я бы прожил с теми снами, если бы Августус прекратил мучить меня, если бы только он оставил

меня в покое!

Эва задохнулась. Он был по-настоящему безумен. И все же… и все же разве она сама не ощущала присутствия в этом доме чего-то дурного, чего-то грязного, отвратительного? Возможно, то был призрак Августуса Криббена? А может быть, она сама теряет рассудок? Но вопрос, изводивший Эву, пока что оставался без ответа — почему встреча с Лорен так много значила для Пайка? В чем суть этой встречи? Чудовищное подозрение вспыхнуло в глубине ума Эвы.

— Призрак начал являться ко мне вскоре после того, как я вернулся в Лондон. Сначала я слышал звуки его плети, опускающейся на тело… я хорошо знал этот звук. О да, я знал его хорошо… а потом призрак Криббена явился воочию. Даже в виде призрака он поднял на меня свою палку, и я почувствовал боль, словно на самом деле, хотя он никогда не бил меня здесь, в Крикли-холле.

Эва вспомнила ту ночь, когда Лорен вдруг закричала, лежа в постели, и утверждала потом, что кто-то бил ее…

Пайк заметно содрогнулся.

— Иногда его образ становился блеклым, как будто он постепенно терял силы. Но запах всегда оставался, вонь крепкого карболового мыла, которым он всегда мылся, — но еще пахло и чем-то другим, как будто разлагавшейся плотью. А иногда его облик был ярким, таким же отчетливым, как вы или я сейчас, и в таких случаях он словно пожирал мою энергию, силу и оставлял меня слабым и испуганным Иной раз он становился совершенно черным, и тогда я боялся сильнее всего… — Пайк опустил взгляд, словно изучая конец своей трости, но его мысли снова куда-то унеслись — возможно, он вспоминал визиты привидения. — Мне понадобилось много лет, чтобы понять, зачем он приходит. — Теперь голос Пайка звучал низко, гулко. — Августус чего-то хотел от меня, но тогда я не знал, чего именно…

* * *

Лили не хотела видеть жестокую бойню, отчаянно пыталась проснуться и избавиться от чудовищных сцен беспощадного, безжалостного насилия. Но ее ум оказался в плену у кошмара, и она продолжала наблюдать…

* * *

…В доме осталось только три живых ребенка — они прятались в мрачной темноте стенного шкафа на галерее. Бренда Проссер, десяти лет, и ее младший брат, восьмилетний Джеральд, и еще Пэйшенс Фрост, которой было всего шесть лет. Они отчаянно цеплялись друг за друга, младшая девочка сидела в середине. Пэйшенс от страха даже намочила штанишки.

Они слышали крики, эхом отдававшиеся от стен огромного холла, и каждый раз крик обрывался сразу, внезапно. Потом последовало долгое молчание, пока их опекун обшаривал комнаты внизу в поисках оставшихся троих. Потом до сидевших в шкафу донеслись пугающие звук и, сначала слабые, потом все громче и громче…

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Все ближе и ближе. Вверх по лестнице.

«Ш-ш-ш-шлеп!»

Дети обняли друг друга, дрожа с головы до ног. Зубы Джеральда громко стучали, и сестра закрыла ему рот ладонью. Они не должны издавать никаких звуков! Джеральд и Пэйшенс плакали, а глаза Бренды расширились, глядя изнутри на закрытые дверцы шкафа, — она совершенно не понимала, что происходит.