Тайна куртизанки
Шрифт:
Еще час назад, положив руку ему на сердце, она больше всего на свете хотела оставаться рядом с ним. Теперь ей предстояло делать именно это.
Другой английский шпион, притворявшийся кучером, схватил ее за волосы, заглянул в лицо и сказал:
– Анник Вильерс.
Она совсем не ожидала, что ее узнают. Тем более так далеко на севере, да еще англичанин.
– Какого дьявола ты приволок ее сюда, Грей?
Боже! Значит, английский шпион – это Грей? Тогда у нее в самом деле не было шанса. Ничего удивительного, что они схватили ее. Похоже, она неаккуратно угодила в заключительную часть какой-то британской
И все-таки Грей здесь. После долгих недель, когда она оказалась совершенно одна – в темноте и в неизвестности, – ей изменили ее бойцовские качества. Неспроста она потерпела поражение от старшего английского шпиона.
– Пожалуйста, не поступайте со мной так.
– Это легко сделать. С вами покончено. – Грей втащил ее в карету, словно трофей, добытый им с великой ловкостью. – Больше никаких драк.
– Пожалуйста. Я никому вас не выдам, – глухо сказала она в подушки сиденья, к которым он ее прижимал своей невероятной тяжестью.
– Не думаю, что вам это удастся, – ответил Грей.
Он был доволен. Теперь Анник может брыкаться под ним, пока не выбьется из сил и не станет управляемой. Она сразу поняла, чего добивается англичанин. Но ей понадобилось время, чтобы образумиться, принять неизбежное и сдаться, положив лоб на подушки и тяжело дыша, как рыба на берегу.
Она действительно в беде. Англичанин не собирался ловить каких-то второстепенных агентов. Это глупые слова Леблана о планах Альбиона заинтересовали британцев. За ними охотились все европейские шпионы, и Леблану следовало придержать язык.
Она думала о том, что может сделать человек вроде Грея, чтобы узнать, где находятся эти планы. Ведь он везет французского агента из Парижа в какое-то уединенное место, и она будет наедине с ним. Она представила, как он может получить нужную информацию, а потом заставить умолкнуть ее навсегда, похоронив вместе с ней все ее секреты. Она выглядела разгоряченной и вспотевшей от неравной борьбы, но при этом была холодна, как январь, внутри.
– Закончили? – спросил Грей. Она молча кивнула.
– Рад, что вы наконец договорились, – сказал с противоположного сиденья Эйдриан. Голос у него был слабый, но весьма насмешливый. – А то вы совсем затолкали меня.
– Договорились, – ответил Грей, – если не считать, что она собирается укусить меня, как только я отпущу ее.
Слова англичанина успокоили Анник, страх прошел. Грей явно не из тех, кто совершает убийство, а Эйдриан просто легкомысленный юноша, так что она вряд ли умрет в окрестностях Парижа от рук англичан.
– Мне следовало оставить вас гнить в погребе Леблана, – сказала она. – Но увы, я этого не сделала.
– Поздно сожалеть, мадемуазель.
– Я позволю себе не согласиться. Может,
– Я не собираюсь вас обижать, Анник.
Конечно, собирается. Неужели он считает ее настолько глупой?
– Я спасла вам жизнь. А то, как вы со мной поступаете, не похоже на благодарность.
– Вы правы. – Грей замолчал, не вдаваясь в объяснения. Про себя она уже признала свое поражение, ощутив слабость во всем теле и отчаяние. Грей, успешно прижимавший ее к сиденью, видимо, тоже почувствовал это и немного ослабил нажим.
– Сократ говорил, – пробормотала она, – что добро не может породить зло, как в жизни, так и после смерти. Теперь я в этом уже не уверена. Чего вы хотите от меня?
– Находиться в вашем обществе. Некоторое время, – с глубоким удовлетворением сказал он.
– И как долго вы собираетесь меня удерживать?
– Пока я не позволю вам уйти.
– Вы остроумны, месье. Извините, что не смеюсь. Я почему-то сегодня в плохом настроении.
Она прижалась щекой к холодной коже сиденья. Хотя друзья и враги в тесном мире шпионажа называли ее Лисенком, она сейчас была так измучена, что в ней почти не осталось ее знаменитой лисьей хитрости. Тем не менее, она по привычке опять притворилась более глупой, чем была.
– Вы напрасно тратите на меня свое время. Я незначительный агент, тихая мышь, курьер. У меня нет секретов, интересных для англичан.
Она притворилась, что знать не знает о планах Альбиона, о вторжении в Англию, обо всем случившемся несколько месяцев назад в Брюгге, вообще ни о чем. Впрочем, она не очень рассчитывала, что сумеет обмануть его.
– Разве?
– Конечно. Вы слышали только, что Леблан говорил о планах Альбиона, к которым я не имею никакого отношения. Он глупец и затевает давнюю ссору. Он со времен революции ненавидит Вобана. Еще с тех пор, когда они были молодыми честолюбивыми агентами, как и моя мать. Она умерла, что ужасно его расстраивает, и он выдумывает заговоры, которых не было. Он губит дочь, потому что ничего уже не может поделать с матерью. Это мелочно с его стороны.
– А вы, разумеется, невиновны?..
– Вам нравится быть ироничным. Я невиновна лишь в тех особых делах. Это правда, англичанин.
– У вашей правды слоев больше, чем у луковицы. Посмотрим, что окажется, когда мы счистим несколько слоев.
Ничего хорошего это не предвещало.
Англичанин ей не верил. Он все равно не отпустит ее, как бы убедительно она ему ни лгала. А вскоре начнется допрос.
Анник безмерно устала от этих глупых, бескомпромиссных планов. Как обоюдоострые мечи, эти планы смертельны для Англии, если останутся скрытыми, и опасны для Франции, если попадут к англичанам. Они – невероятная глупость Наполеона, приказавшего их начертать.
Кучер вынуждал лошадей пятиться назад к дороге – совсем не простая работа, да еще в одиночку, в полной темноте. Однако Грей не снизошел до того, чтобы помочь ему. Он крепко держал ее руки за спиной, не причиняя боли, но и не позволяя двигаться.
– Похоже, вы устали корчиться на полу, мадемуазель Вильерс?
– Очень, месье Грей.
– Тогда предлагаю заключить соглашение. Вы обещаете сидеть тихо и не пинать меня ногами. Я позволю вам подняться с пола, дам есть и пить. Вы согласны?